– Вы так думаете? – строго спросил Лестат. –
А с какой стати мне заботиться о каких-то смертных, семействе ведьм? Мэйфейры –
что они мне? И что такое, скажите на милость, "великое семейство"?
Богатое семейство? Вампиры презирают ведьм, и им все равно – богатые эти ведьмы
или бедные. Любой, кто прочтет историю Меррик Мэйфейр, поймет почему. Хотя
теперь, конечно, Меррик среди нас настоящая принцесса. Кроме того, наши
пытливые читатели полагают, что все это беллетристика. Да и как знать, где идет
речь о настоящем, а где выдумка?
Я мысленно оплакивал свою рыжеволосую Мэйфейр, а разговор
тем временем продолжался.
– Слава богу, что ваши читатели считают этот труд
беллетристикой, – чуть распаляясь, говорил Стирлинг, – и семейство
Мэйфейров не подозревает о тех истинах, которые вы раскрыли публике. Что
касается "великого семейства", то для меня это та семья, которая
живет на свете несколько веков и больше всего дорожит любовью. Что еще? Вы
всегда и повсюду ищете семью. Я понял это по вашим Хроникам.
– Хватит, не желаю больше слушать, – резко, но не
повышая голоса, оборвал его Лестат. – Я пришел сюда не на суд. Ваших рядов
коснулось разложение. И мы с вами это прекрасно знаем. А теперь оказывается,
что и вы не избежали этой участи, ибо явились сюда вопреки воле старшин. Наверное,
надеетесь, что я поделюсь с вами Темной Кровью?
– Мне не нужна Темная Кровь, – стараясь подавить
изумление, ответил Стирлинг. – Я не стремлюсь получить этот дар. Мне лишь
хотелось увидеть вас, услышать ваш голос.
– И теперь, добившись своего, как вы намерены
поступить?
– Я уже говорил. Напишу об этом. Исповедуюсь старшинам.
Расскажу все, как было.
– Нет, не все, – сказал Лестат. – Один
ключевой момент вы опустите.
– Какой именно?
– Нет, вы все-таки поразительная компания. –
Лестат покачал головой. – Неужели сами не догадываетесь, о чем я?
– Мы стараемся быть достойными восхищения, –
ответил Стирлинг. – Скорее всего, старшины меня осудят. Возможно, даже
отзовут из Луизианы, хотя в этом я сомневаюсь, ибо под моей ответственностью
здесь много других важных дел.
И вновь у меня кольнуло сердце. Я подумал о "великом
семействе Мэйфейров". Вспомнил свою рыжеволосую возлюбленную, Мэйфейрскую
ведьму, которую больше никогда не увижу. Неужели они и есть "важные
дела" Стирлинга? Ах, если бы только я осмелился спросить его об этом!
Лестат, как мне показалось, внимательно изучал Стирлинга.
А тот замолчал и пристально смотрел на Лестата, видимо
пытаясь запомнить все детали, чтобы впоследствии отразить их в своем отчете.
Агенты Таламаски проходили специальную подготовку, включавшую и тренировку
зрительной памяти.
Я попытался прочесть мысли Стирлинга, но не смог, а
проникнуть в разум Лестата не посмел, уверенный, что он сразу же разгадает мой
трюк.
Лестат первым нарушил тишину:
– Отзовите Декларацию вражды.
Стирлинг вздрогнул и на какое-то время задумался.
– Не могу, – после недолгого молчания ответил
он. – Я ведь не посвящен в старшины. Но я могу передать им вашу просьбу.
Это все, что в моих силах.
* * *
Взгляд Лестата смягчился, медленно скользнул по Стирлингу и
остановился на мне. Мы долго смотрели друг на друга, а потом я смутился и
вежливо отвел глаза.
Однако все же успел кое-что заметить. До сих пор в
Вампирских хрониках мне не попадалась эта деталь: у Лестата оказались разные
глаза. Один был неуловимо больше другого и чуть окрашен кровью. Будь я
смертным, то, скорее всего, вообще не заметил бы столь маленькую деталь. Теперь
же, увидев это, я смутился. Если Лестат считал это недостатком, то он мог
возненавидеть меня за то, что я обратил на него внимание.
Лестат уставился на Стирлинга.
– Мы с вами заключим сделку, – заявил он.
– Счастлив слышать это, – откликнулся Стирлинг с
прежним легким высокомерием.
– Сделка весьма проста, – продолжал Лестат, –
но если вы мне откажете или пойдете против меня, то я отвечу соответствующим
образом. Полагаю, вы не сомневаетесь, что я мог бы давно вас уничтожить.
– Дэвид Тальбот не позволит вам сделать это, – с
тихой решимостью произнес Стирлинг. – А кроме того, судя по вашим
рассказам, есть кое-кто еще: та, которая пользуется среди вас великим
авторитетом, самая древняя и почтенная. Она тоже не даст нас в обиду – разве не
так?
– Стирлинг! – не удержался я от испуганного
возгласа.
Однако Лестат, похоже, меня не услышал – казалось, он что-то
взвешивает и размышляет. Однако его молчание длилось буквально секунду.
– И все же я для вас опасен, – через секунду
заговорил он. – Ибо не играю по чужим правилам – только по своим
собственным. Что касается древних, не будьте так уверены, что они жаждут
власти. Думаю, им нужны только уединение и полный покой.
Стирлинг на миг задумался.
– Я понимаю, куда вы клоните.
– Теперь вы меня презираете? – поинтересовался
Лестат с чарующей искренностью.
– Вовсе нет, – поспешил ответить Стирлинг. –
Наоборот, считаю вас на редкость обаятельным. Да вы и сами это знаете. Так в
чем же будет заключаться сделка? Чего вы от меня ждете? Что, по-вашему, я
должен предпринять?
– Во-первых, возвращайтесь к своим старшинам и скажите
им, что эта Декларация вражды должна быть официально отменена. Лично мне нет до
нее никакого дела, но для остальных это важно. А кроме того, если вы дадите
слово чести ограничиться в будущем лишь наблюдением за нами, то, уверен, не
станете досаждать нам, что для меня очень много значит. Ненавижу, когда мне
досаждают. Меня это злит, и я становлюсь небезопасным.
– Очень хорошо.
– Вторая просьба проистекает из первой и служит
ключевым моментом сделки. Оставьте этого юношу в покое и ни в коем случае не
упоминайте о нем в своем отчете. Разумеется, вы можете сообщить, что на вас
напал неизвестный вампир. Сами знаете, как и что следует написать, чтобы
выглядело правдоподобно и не слишком отступало от истины, которую, как вам
кажется, вы здесь узнали. Предвижу вашу неизбежную заинтересованность всеми
этими событиями. Но сохранение анонимности этого юноши должно стать для вас
делом чести... И еще одно.
Стирлинг слушал, не перебивая.
