– Что мы будем делать с маской? – спросил я. – Я
уже очарован ею. Буквально грежу, что стану проверять ее на остальных, но так,
чтобы они ничего не заподозрили. Я предвижу, что стану ее беспрекословным
рабом.
– Мы этого не допустим, – сказала Меррик. – Кроме
того, на других она так не действует.
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
– В палатке тебе становилось все хуже и хуже. Пришли люди,
увидели маску и решили, что это любопытная поделка. Один из них подумал, что мы
купили ее у деревенских мастеров. Он тут же посмотрел сквозь нее, но ничего не
увидел. Потом маска оказалась в руках у второго, который тоже приложил ее к
лицу. Так и пошло по кругу.
– А здесь, в Новом Орлеане?
– Эрон ничего не увидел сквозь нее, – ответила Меррик и
печально добавила: – Я не стала рассказывать ему обо всем, что случилось. Ты
сам это сделаешь, если захочешь.
– Ну а ты что видишь, когда теперь надеваешь маску? –
настойчиво поинтересовался я.
Меррик покачала головой и отвела взгляд, в отчаянии кусая
губы, а затем снова посмотрела на меня.
– Когда я прикладываю маску, то вижу Медовую Каплю. Почти
всегда. Я вижу Медовую Каплю на Солнце, только и всего. Я вижу ее среди дубов,
растущих вокруг Обители. Я вижу ее в саду. Я вижу ее, когда бы ни взглянула на
мир сквозь маску. Сам мир не меняется. Но она каждый раз здесь. –
Последовала длинная пауза, после которой Меррик призналась: – Уверена, что все
это сделала Медовая Капля. Это она подстегнула меня к действию, наслав ночные
кошмары. Дядюшка Вервэн на самом деле тут ни при чем. Меня донимала Медовая
Капля на Солнце. Она жаждала жизни – и разве я могу осудить ее за это? Это она
послала нас в джунгли добыть маску, чтобы с ее помощью вернуться на землю. Я
поклялась, что не позволю ей это сделать. Я хочу сказать, что не дам ей
возможности становиться с каждым разом сильнее, не позволю ей использовать
себя. Но это в конце концов приведет меня к гибели. Все так, как ты говорил.
Жизнь принадлежит живым.
– Не будет ли достаточно просто поговорить с ней? Попробуй
внушить сестре, что она мертва.
– Она сама знает, – грустно ответила Меррик. – Это
сильный и коварный призрак. Если ты велишь мне на правах Верховного главы
провести обряд изгнания нечистой силы или вызвать ее сюда, то я так и поступлю.
Но по собственной воле я никогда, никогда ей не сдамся. Она слишком умная.
Слишком сильная.
– Ни за что не попрошу тебя об этом, – поспешил я
заверить Меррик. – Иди сюда, посиди со мной. Позволь взять тебя за руку.
Вреда от меня никакого не будет, я слишком слаб.
Теперь, оглядываясь назад, я и сам не знаю, почему тогда не
рассказал Меррик о юноше-призраке, о том, как он продолжал мне являться в
течение всей болезни и особенно когда я был близок к смерти. Возможно, я сделал
ей признание насчет видений, когда метался в бреду. Однако мы не обсуждали их
подробно, когда говорили обо всем, что случилось.
Что касается моего личного отношения к юноше-призраку, то я
его боялся. Я ведь ограбил священное для него место – безжалостно, повинуясь
собственному эгоизму. Болезнь уничтожила во мне желание разгадать тайну пещеры,
но я все равно боялся возвращения призрака.
Если быть честным, мне еще раз довелось его увидеть.
Произошло это много лет спустя. В ту самую ночь на
Барбадосе, когда Лестат пришел ко мне, решив против моей воли превратить меня в
вампира.
Как вам хорошо известно, в ту пору я уже не был старцем. Все
это случилось после той жуткой истории с Похитителем Тел. Я чувствовал себя
непобедимым в моем новом молодом теле и даже не думал просить у Лестата вечную
жизнь. Когда стало ясно, что он намерен применить силу, я начал сопротивляться.
В какой-то момент отчаянной, но бесполезной борьбы с
могущественным вампиром я воззвал к Богу, к ангелам, ко всем, кто мог мне
помочь. Я воззвал к своему божеству, Ошала, на древнем португальском языке
кандомбле.
Не знаю, услышал ли мои молитвы Ошала, но комната неожиданно
наполнилась маленькими призраками, ни один из которых не сумел ни напугать
Лестата, ни помешать ему. И когда я уже был близок к смерти, лишившись почти
всей крови, передо мной промелькнул смуглый призрак из пещеры.
По мере того как я проигрывал битву не только за то, чтобы
остаться смертным, но и за само право на существование, мне показалось, будто
юноша протягивает мне руку. Лицо его выражало боль.
Фигура была полупрозрачной, но тем не менее вполне реальной.
Я разглядел браслеты на руках, длинные пурпурные одежды. Я увидел слезы на его
щеках.
Видение длилось всего лишь мгновение. Мир материальных и
призрачных вещей вспыхнул и погас.
Я впал в ступор. Ничего не помню до того момента, как кровь
Лестата хлынула мне в рот. К тому времени я видел только Лестата и понимал, что
для моей души начинается новое испытание, которое уведет меня за пределы даже
самых страшных снов.
Больше я ни разу не видел призрака из пещеры.
Но позвольте вернуться к рассказу о Меррик. Мне осталось
поведать совсем немного.
Я выздоравливал в Обители Нового Орлеана. Спустя неделю после
возвращения из больницы я надел свой обычный твидовый костюм и спустился к
завтраку вместе с другими служителями ордена.
Позже мы с Меррик прогулялись в саду, где цвели роскошные
камелии с темными листьями, выдержавшие даже легкий морозец. Никогда не забуду
их розовые, красные и белые бутоны. Повсюду росли гигантские зеленые
папоротники и фиолетовые орхидеи. Луизиана зимой прекрасна. Зеленая, полная
жизни, она в то же время выглядит словно бы застывшей, отстраненной.
– Я спрятала маску в хранилище, в запечатанном ящике,
надписанном моим именем, – сказала мне Меррик. – Предлагаю оставить
ее там.
– Согласен, – ответил я. – Но ты должна пообещать:
если когда-нибудь передумаешь насчет маски, то поставишь меня в известность,
прежде чем предпринять даже простейший шаг.
– Не желаю больше видеть Медовую Каплю! – едва слышно
произнесла Меррик. – Я уже тебе говорила. Она хочет воспользоваться мной,
а я не позволю. Мне было всего десять лет, когда ее убили. Я устала, очень
устала ее оплакивать. Можешь не беспокоиться. Я не дотронусь больше до маски,
верь мне.
До сих пор Меррик никогда не нарушала своих клятв.
Закончив подробное описание нашей экспедиции с намерением
отослать его в один из университетов, мы навсегда спрятали маску вместе с
идолами и ножом, которым Меррик воспользовалась для колдовства, вместе с
архивом Мэтью и остатками карты дядюшки Вервэна. Все это оказалось запертым в
хранилище Оук-Хейвен. Доступ к вещам был позволен только Меррик и мне.
