В моем голосе звучал гнев, которого эта старая женщина не
заслужила. Неужели я вдруг позавидовал ее силе? Но в ту минуту мне уже было не
сдержаться.
– Посмотрите, до какой катастрофы довела вас ваша
магия! – сказал я, обводя рукой вокруг. – Разве это подходящее место
для красивого ребенка?
Эрон тут же принялся упрашивать меня замолчать.
Даже священник вышел вперед и, пристально глядя мне в глаза,
покачал головой, печально нахмурился и погрозил пальцем перед моим носом –
словно имел дело с маленьким ребенком.
Старуха коротко и надрывно рассмеялась.
– Значит, ты считаешь ее красивой? – спросила
она. – Всем вам, англичанам, нравятся дети.
– Ко мне это никак не относится! – с возмущением заявил
я. – Вы сами не верите в то, что говорите. Вы просто хотите ввести всех в
заблуждение. Вы сами отослали девочку к Эрону, причем без какого-либо
сопровождения.
Я тут же пожалел о сказанном. Теперь священник наверняка
будет возражать, когда придет время увезти отсюда Меррик.
Но, как я заметил, он был слишком потрясен моею дерзостью,
чтобы возражать.
Бедняга Эрон буквально помертвел. Я вел себя как скотина:
потерял всякое самообладание и обрушил гнев на умирающую старуху.
Но, взглянув на Меррик, я увидел, что наш спор ее забавляет.
На лице девочки явственно читались гордость и торжество. Но потом она
встретилась глазами со старухой, и они беззвучно обменялись какими-то мыслями –
какими именно, посторонним пока не полагалось знать.
– Ты, конечно, позаботишься о моей крестнице. Тебя не
испугает то, что она может сделать, – произнесла больная и опустила
сморщенные веки.
Я видел, как вздымается ее грудь под белой фланелевой
рубахой и дрожит лежащая на одеяле рука.
– Нет, я никогда не испугаюсь, – почтительно сказал я,
готовый заключить мир, и, приблизившись на несколько шагов к кровати, добавил:
– В обществе любого из нас она в полной безопасности, мадам. Скажите, почему вы
пытаетесь напугать меня?
Казалось, она уже не в силах открыть глаза, но чуть позже ей
все же удалось поднять веки и обратить на меня взгляд.
– Мне здесь покойно, Дэвид Тальбот. Другого мне и не надо, а
что до ребенка, то она всегда была счастлива в этом доме. Места здесь
предостаточно.
Странно... Я не мог припомнить, чтобы кто-то называл ей мое
имя.
– Простите мои слова, – поспешил извиниться я, и
раскаяние мое было искренним. – У меня нет права так с вами разговаривать.
Старуха шумно вздохнула, глядя в потолок.
– Меня терзает боль, не отступает ни на минуту, –
негромко произнесла она. – Я хочу умереть. Вы, наверное, считаете, что я в
состоянии избавиться от нее с помощью колдовства. Ничего подобного. Для других
у меня найдутся заклинания, но не для себя. Кроме того, пришло время. Я живу
уже сто лет.
– Я верю вам. И, не сомневайтесь, позабочусь о
Меррик, – сказал я, исполненный сочувствия и взволнованный ее признанием.
– Мы пришлем сиделок, и сегодня же придет доктор. Вы не
должны терпеть боль, в этом нет необходимости, – сказал Эрон. –
Позвольте мне теперь отлучиться, чтобы отдать распоряжения. Я скоро вернусь.
Эрон всегда брал на себя практическую сторону любого дела и
всегда великолепно справлялся с задачей.
– Нет, мне не нужны в доме чужие люди. – Большая Нанэнн
бросила взгляд сначала на Эрона, потом на меня. – Вы увезете отсюда мою
крестницу. Забирайте ее и все вещи из дома. Передай им, Меррик, все, что я тебе
говорила. Расскажи, чему научили тебя твои дяди, тети и прабабушки. Вот этот
высокий, с темными волосами... – Она указала на меня. – Он знает о
тех сокровищах, что достались тебе от Холодной Сандры, так что доверься ему.
Расскажи ему о Медовой Капле на Солнце. Иногда я чувствую, Меррик, что тебя
окружают дурные призраки... – Она посмотрела на меня. – Отгони от нее
дурных призраков, англичанин. Ты знаешь, как это делается. Только теперь я
поняла, в чем смысл моего сна.
– Медовая Капля на Солнце? Что это значит? – спросил я.
Старуха с мучительной миной закрыла глаза и сжала губы, и
мне сразу стало ясно, как сильно она страдает от боли. Меррик вздрогнула и
впервые за все время едва не расплакалась.
– Успокойся, Меррик, – после паузы произнесла Большая
Нанэнн.
Она указала пальцем на девочку, но тут же уронила руку,
будто слабость не позволила ей продолжить.
Я собрал все свое умение и попытался проникнуть в мысли
старой женщины. Но ничего не вышло, если не считать того, что я, похоже,
перепугал ее как раз тогда, когда ей больше всего хотелось покоя.
Я тут же постарался загладить свою вину.
– Верьте нам, мадам. Вы оставляете Меррик в хороших руках.
Старуха покачала головой.
– Ты считаешь, что колдовать легко, – прошептала она, и
наши взгляды снова встретились. – Ты считаешь, что колдовство можно
оставить позади, если пересечь океан. Ты считаешь, les mystиres не имеют
отношения к реальности.
– Нет, напротив.
Она снова рассмеялась, тихо и с издевкой.
– Ты никогда не понимал их истинной силы, англичанин. Ты
способен только вызвать дрожь – и все. Ты был чужаком в чужой стране со своим
кандомбле. Ты забыл Ошала, зато он тебя не забыл.
С каждой секундой мне становилось все труднее сдерживаться и
сохранять невозмутимый вид.
Старуха закрыла глаза и сомкнула пальцы вокруг тоненького
запястья Меррик. Я услышал позвякивание четок, висевших на поясе у священника,
а затем до меня донесся аромат свежесваренного кофе и сладковатый запах только
что выпавшего дождя.
Это была минута покоя – душный влажный воздух новоорлеанской
весны, благоухающая свежесть дождевых капель, тихие раскаты грома, доносящиеся
издалека. Я почувствовал запах восковых свечей и цветов, украшавших алтарь, но
его быстро вытеснил тот, что исходил от ложа больной. Все эти запахи, даже
крайне неприятные, вдруг идеально слились воедино.
Последний миг жизни старухи был уже действительно близок,
так что этот букет ароматов был естественным. Мы не должны были обращать на
него внимание – нам следовало просто с любовью смотреть на Большую Нанэнн.
– Слышите этот гром? – спросила она, и снова маленькие
глазки сверкнули в мою сторону. – Скоро я буду дома.
Теперь Меррик не на шутку перепугалась. Взгляд ее стал
диким, руки начали дрожать. Охваченная ужасом, она пытливо вглядывалась в лицо
старой женщины.
