– Вы считаете, что наши войска на итальянском фронте будут быстро разгромлены после прибытия русских?
– Да. Парижский резерв на широких просторах Франции не сможет, скорее всего, разгромить превосходящие итальянские силы. Даже задержать. При этом я практически убежден, что Наполеон начнет отвод наших войск к Парижу после провала на юге. То есть мы вылезем из своих траншей и начнем отступать под давлением пруссаков, неся ежедневно серьезные потери.
– Они нас запрут в Париже и…
– Именно. Разгром будет полный. О чем нам Мольтке и твердил. Правда, вся слава будет опять присвоена этими русскими, а Пруссия остается ни с чем. Именно по этой причине он предлагал заключить мир сразу после того, как русские вступят в войну, что позволит выдвинуть на них всю мощь нашего северного фронта. Против десятикратного превосходства в живой силе Александру не выстоять. Да и итальянцам тоже.
– А Мольтке не обманет нас? Ведь как только мы снимемся со своих позиций…
– Не знаю. Пруссии это не выгодно, – развел руками Мак-Магон.
– Почему? Мы снялись с оборонительных позиций, двинулись маршевыми колоннами на юг, и тут он атакует нас, заставая врасплох. Разве нет? Берлину нужна слава победителя, а не половинчатый мир, который все будут воспринимать не как символ силы, а как символ хитрости. Никто не признает за Пруссией статуса Империи. Я думаю, они попытаются опередить Александра в стремлении взять Париж и только, а потому пойдут на любые ухищрения.
– Да, возможно, вы правы, – Мак-Магон задумался. – И что вы предлагаете?
– Ничего. Если все так, как вы говорите, то у нас нет шанса даже достойно выйти из этой войны. Нас разобьют. Поэтому предлагаю изложить наши размышления на бумаге и послать их в Генеральный штаб, дабы они начали укрепление столицы. Лишние редуты, люнеты и прочие гостинцы будут очень кстати, как и серьезные запасы продовольствия. Нужно уничтожить как можно больше противников на подступах к Парижу. А если повезет, то заключить мир, избежав его падения.
– Вы думаете, Наполеон с его амбициями примет этот план?
– Нам остается только уповать на волю Господа, чтобы он озарил нашего Императора хотя бы каплей разума.
– Вы говорите опасные вещи, Франсуа.
– А вы разве нет? Предложение заключить перемирие с Пруссией за спиной Императора – это разве нормальное предложение офицера? Мы оба с вами поставлены в неудобное положение. Да что мы! Вся Франция сейчас в нем находится из-за амбиций этого клоуна! И дай бог, чтобы она вообще сохранила целостность после всех тех испытаний, что ее ждут. Впрочем, не будем терять время, извольте, у меня в карете хватит мест для нас обоих. По пути до моего штаба как раз будет время обсудить меры, потребные для укрепления обороны столицы. Возможно, даже стоит перевести туда часть войск с нашего фронта заранее и не отступать, а держать пруссаков тут. Я считаю, что вполне допустимо ослабить линейную оборону, так как Берлин истощен войной и вряд ли в ближайшее время предпримет новое наступление. Да и когда эти пивные кружки прорывали хотя бы первую линию траншей?
– Что же, почему нет? По крайней мере, это все, что мы сейчас можем сделать.
Глава 5
Прапорщик Синицын не спеша шел по улицам еще недавно пышного города.
– Да. Дела, – задумчиво он произнес, рассматривая закопченные сажей кирпичные стены домов.
– Что, Никифор Степанович, не радует Царьград? – решил немного съязвить капрал Ильин.
– Какой это к черту Царьград? Одни руины и гниющие трупы повсюду.
– Это да… – сокрушенно покачал головой капрал. – Мы их били. Это понятно. Но друг дружку-то они зачем так немилосердно резали? Эко у них тут должно было получиться осиное гнездо, если только дали волю, так и сосед на соседа с ножом пошел, не жалея ни женщин, ни детей, ни стариков.
– И не говори, – покачал головой Синицын.
– Погоди-ка, – насторожился Ильин.
– Что?
– Тише, Никифор Степанович, – сказал капрал и, прислушиваясь, стал вертеть головой. И прапорщик Синицын, и боец Клюев насторожились. Андрей даже снял с плеча винтовку и подошел к обгоревшему проему того, что когда-то было довольно крупным особняком. – Андрей, прикрой. Там что-то шевелится, нужно проверить.
– Куда ты лезешь? Малахольный! – попытался его остановить прапорщик, но было уже поздно. Иван Аркадьевич Ильин вытащил трофейный револьвер, не положенный ему по уставу, повесил на плечо винтовку и полез внутрь. Так что волей-неволей Синицын и Клюев последовали за капралом. Не бросать же его одного.
Тихо перешагивая через сгоревшие балки, они стали продвигаться внутрь особняка. Пролеты этажа в основном обвалились, поэтому дневной свет все очень хорошо освещал внутри. Но идти приходилось очень осторожно, опасаясь наткнуться на гвоздь, укрытый золой, или еще какую неприятность. Толковые кожаные сапоги, которые имелись у всего личного состава русской армии, участвовавшей в войне с Османской Империей, конечно, давали защиту, но испытывать судьбу, безусловно, никто не желал.
Рядовой Клюев был оставлен приказом прапорщика прямо у входа:
– Так. Андрей. Ты стоишь вот тут. Внутрь не входи, так как я опасаюсь обвала, если нас завалит – хоть кто-то сможет привести помощь. Хм. Если засада – поддержишь огнем из винтовки. Вот. Только нас с перепугу не постреляй, герой. – Клюев улыбнулся. – Все ясно?
– Так точно, товарищ прапорщик.
– Вот и хорошо. Вот и ладно. Ну что, друг ситный, – обратился Синицын к капралу, – пошли, что ли?
– Минутку. Оставлю-ка я тебе свою винтовку, – обратился Иван к Андрею. – Посторожи пока. А то мне с ней лазить неудобно…
Минуты три пришлось аккуратно пробираться этой парочке с револьверами в руках по особняку, пока капрал вдруг не застыл от удивления. В одном из дальних углов, забившись за обгорелые бревна, сидела сильно испачканная сажей девушка с какими-то необъятно большими глазами.
– Никифор Степанович, погляди какое диво, – Ильин улыбнулся и немного расслабился. – Вот, оказывается, что шуршало тут.
Подошедший прапорщик взглянул на девушку и тоже улыбнулся.
– Бедняга. Сколько ей лет? На вид… – он снова улыбнулся, – на вид одна сплошная сажа.
Ильин же тем временем убрал револьвер в кобуру, снял с пояса флягу, открутил крышку и, демонстративно отпив из нее немного воды, стал аккуратно протягивать ее девушке. Медленно, маленькими, медленными шагами подходя ближе. Та от такого развития события вся сжалась, но, видимо, ей жутко хотелось пить, поэтому она не стала пытаться отодвинуться или вообще бежать, а напротив, робко протянула руку к фляжке.
Прапорщик Синицын тем временем сделал несколько шагов назад, поставив свою спину под прикрытие Андрею, а сам, в свою очередь, внимательно следил за тем, чтобы у капрала никаких сюрпризов сзади не нарисовалось.
