– Да, конечно, – невежливо перебила я. – Даже
часы с кукушкой, что висят на стене. Но я его не помню. Я уверена, что никогда
раньше с ним не встречалась.
– Однако встреча с вами может сыграть роль детонатора,
даст толчок, и воспоминания начнут к нему возвращаться. Возможно, сперва
отрывистые, сумбурные, но это уже большой шаг вперед. Прошу вас, помогите ему.
Не скрою, я лично заинтересован в этом деле. Если нам удастся…
– И чем я могу помочь?
– Говорите с ним. Я понимаю, у вас своя жизнь, свои
проблемы, но… разве не долг каждого человека помочь ближнему? Или хотя бы
попытаться?
– Насчет проблем вы попали в самую точку. Против помощи
ближнему я не возражаю, хотя звучит это несколько высокопарно.
– Вы могли бы встречаться с ним время от времени…
– Хорошо. Если вы гарантируете, что он не опасен.
– В этом можете не сомневаться. Если хотите, ваши
встречи будут проходить в моем присутствии.
– Где он сейчас, в больнице? – спросила я.
– Он живет в общежитии медицинского колледжа. Не
удивляйтесь, так ему будет проще вернуться к нормальной жизни.
– И как успехи? – съязвила я.
– Я ведь сказал, шансы очень высоки.
– Я видела его фотографию в Интернете. За четыре месяца
не нашлось никого, кто знал бы его или хотя бы видел когда-то. Вас это не
удивляет?
– Не удивляет. Если он был одинок… К тому же довольно
сложно узнать человека по фотографии. Милиция продолжает поиски, так что и тут
есть надежда. Вот моя визитка, здесь номер мобильного. Звоните в любое время.
Павлу я тоже купил мобильный, так что… его номер я записал на обороте.
– Постараюсь позвонить в ближайшие дни.
– Спасибо вам, – проникновенно сказал Виктор
Юрьевич.
Я вспомнила, что утром осталась без завтрака, а теперь могу
остаться без обеда, и позвала официантку. Виктор Юрьевич тоже решил пообедать.
Мы продолжили беседу, она была поучительной, но ничего нового о Павле я не
узнала. Теперь я корила себя за излишнюю поспешность, а еще за полную
непоследовательность. То я хочу, чтобы Павел был рядом, то видеть его не желаю.
А между тем человек нуждается в моей помощи. Но эта его убежденность, что нас
что-то связывает, действует мне на нервы. Может, потому, что рождает сомнения?
Что он сказал: «Лучше знать правду, чем прятаться от нее»? Выходит, я боюсь
этой самой правды? Если я уверена, что никогда раньше с ним не встречалась,
чего же тогда бояться?
Через полчаса мы дружески простились с Виктором Юрьевичем, и
я отправилась на работу. Петрова с Маринкой еще не вернулись с обеденного
перерыва, и я, решив, что дела подождут, заглянула на сайт «Одноклассники»,
чего никогда не делала раньше. Близких подруг среди однокурсниц у меня не было,
и ностальгия меня не посещала, может, потому, что с момента окончания института
прошло очень мало времени.
Через несколько минут я нашла то, что искала. На мониторе
появились фотографии пяти девчонок и одного парня из моей группы. Их фамилии я
помнила и лица, безусловно, тоже. Но других воспоминаний не было. То есть я
знала, что вот эта девушка Ольга Воронцова, но как она одевалась, как говорила,
как двигалась? Просто имя и лицо на фотографии. На этот раз открытие не вызвало
паники, может, потому, что я была к нему готова?
Я быстро напечатала сообщение: «Привет, Оля. Я Марина
Ермакова, мы учились в одной группе». Ответ пришел очень быстро: «Ермакова? А
ты ничего не путаешь? В нашей группе такой не было. Или ты вышла замуж и сменила
фамилию?» Я взяла со стола фотографию, где мы с Петровой стояли в обнимку в ее
день рождения, согнула фото пополам, отсканировала и написала сообщение:
«Фамилию я не меняла. Взгляни на мое фото». Очередное сообщение пришло
незамедлительно: «Я тебя не помню. Никакой Ермаковой у нас в группе точно не
было».
«С чего это девушке вздумалось так шутить? – думала
я. – Не могла же я, в самом деле, забыть, где училась?» Но я не ударилась
в панику, беспокоясь за свой разум. Напротив, я была весьма решительно настроена
взглянуть правде в глаза. Придвинула телефон и набрала номер справочной службы.
То, что я не помню номер телефона своей прежней работы, неудивительно, а вот
дальше чудеса не заставили себя ждать.
У девушки из рекламной компании «Светлана» был приятный
голос. Приятный и незнакомый. «Это ничего не значит, – утешила я
себя. – За четыре месяца многое могло произойти».
– Простите, я могу поговорить с Мариной Геннадьевной
Ермаковой? – вежливо осведомилась я.
– Ермаковой? У нас такой нет.
– Но ведь она работала у вас четыре месяца назад?
– Вы куда звоните?
– Рекламное агентство «Светлана». Я менеджер банка,
Ермакова оформила у нас кредит, местом службы указала ваше агентство.
– Боюсь, вас ввели в заблуждение. Я здесь уже пять лет,
и никакой Ермаковой у нас никогда не было.
Она повесила трубку, я нервно хихикнула, а потом принялась
хохотать. Вошедшая в этот момент Петрова посмотрела на меня с недоумением:
– Чего это тебя разбирает?
Я вновь хихикнула и спросила, обращаясь к ней:
– Петрова, ты меня помнишь?
– В смысле?
– Ну… узнаешь?
– Вот чокнутая, – покачала она головой. –
Тебе бы об отчете подумать не мешало, а не дурака валять. Получим нагоняй от
шефа, он сегодня не в настроении.
– Ну, хоть ты меня помнишь, уже хорошо, –
вздохнула я.
– Что это на тебя нашло? – спросила она с
подозрением.
– Переутомление в результате непосильной работы.
Я попыталась сосредоточиться на отчете, в тот момент мне это
казалось наиболее разумным. Думать о чем-то привычном, не вызывающем сомнений…
и надеяться, что недавнее открытие всего лишь недоразумение, которое,
несомненно, разрешится. Но в глубине души я уже знала: рассчитывать на такое
везенье не приходится. Павел прав, в той жизни, о которой мне ничего не
известно, мы каким-то образом были связаны. А потом что-то произошло, он все
забыл, а я помню то, чего не было.
С отчетом я благополучно справилась, зашла в кабинет шефа и
положила на стол папку с бумагами, ожидая, что он скажет по этому поводу.
Просмотрев документы, Олег кивнул, и я собралась уходить, но возле двери задержалась.
– Я хотела отпроситься на пару дней, если ничего
срочного не предвидится.
Олег как будто ждал чего-то подобного, кивнул, приглядываясь
ко мне, но вопрос все-таки задал:
