Павел вышел в прихожую, где находился телефон, и пару минут
с кем-то разговаривал. Судя по всему, его решение остаться у меня возражений у
его собеседника не вызвало. Я постелила ему в гостиной, пожелала спокойной ночи
и устроилась возле компьютера. Поиск занял немного времени, вскоре я уже
разглядывала фотографию Павла с кратким комментарием к ней. Все было так, как
он говорил. Его обнаружили на железнодорожном вокзале, без документов, в
невменяемом состоянии. Лечение результатов не дало, память к нему так и не
вернулась. «Просьба ко всем, кто узнал этого человека, позвонить по телефону…»
На фотографии у Павла было испуганное выражение, изменившее его лицо почти до
неузнаваемости. Отросшие волосы нелепо торчали в разные стороны, небольшая
бородка. Что должно произойти с человеком, чтобы он забыл все, даже собственное
имя?
Потратив час, я обнаружила еще пятнадцать подобных случаев,
хотя Павел говорил, что их было двенадцать за последние пять лет. Людей
находили в разных областях, как правило, на вокзалах. Физически абсолютно
здоровых, без следов наркотических веществ в крови. Люди без памяти. Все
пятнадцать – мужчины, совсем молодые или среднего возраста…
В дверь осторожно постучали.
– Ты не спишь? – спросил Павел.
– Нет.
Он вошел, кивнул на компьютер.
– Решила проверить мои слова?
– А ты как поступил бы на моем месте?
– Так же. Слишком много всего сегодня произошло. Тебе
бы следовало отдохнуть, а не сидеть перед компьютером.
– Почему мужчины так любят командовать? –
улыбнулась я. – Хорошо, давай спать.
Я дождалась, когда он выйдет из комнаты, выключила
компьютер, разделась и юркнула под одеяло, радуясь навалившейся усталости и
надеясь, что смогу быстро заснуть, не изводя себя тщетными мыслями. Кажется,
уснула я мгновенно. А потом сонно заворочалась, устраиваясь поудобнее, и
увидела себя в темной комнате, которая поначалу показалась мне огромной. Слабый
свет пробивался откуда-то сверху, и в этом свете я едва различала силуэты
людей, сидевших в креслах, расставленных полукругом.
– Отступница, – услышала я голос, больше похожий
на стон, и ниже склонила голову. – Ты не только дала волю своим чувствам,
что само по себе непростительно, ты нарушила закон, вместо того чтобы следить
за его исполнением. И все это только для того, чтобы помочь своему любовнику,
который, ко всему прочему, оказался этого недостоин.
– Давайте оставим эмоции в стороне, – вмешался
другой голос, деловой и слегка насмешливый. – Мы можем сколько угодно
возмущаться ее недостойным поведением, но проблемы это не решит. А проблема
очень серьезная.
– Здесь может быть только одно решение –
изгнание, – третий голос был хриплый, казалось, что его обладателю не
хватает воздуха.
– Да, разумеется, – вновь насмешливый
голос. – И что дальше? Кем мы ее заменим? А если даже найдем замену, как
это скажется на всех, и в том числе на нас?
– Вы все правы, – заговорил четвертый, и я
невольно поежилась. – Никогда ничего подобного не происходило. И какое бы
решение мы ни приняли, его последствия предугадать невозможно.
– Так что с ней делать? – возмущенно спросил
первый, второй тут же ответил:
– Вам прекрасно известно, что с ней, – он выделил
это слово, – мы сделать ничего не можем. А вот она с нами – вполне. Она
отступница, кто спорит, но все, чем она владеет, остается с ней.
– Всевидящий обрушит на нее кару… – перебил
первый.
– Возможно, но пока он не спешит.
– Значит, изгнание, – как будто подводя итог,
прохрипел третий.
Я слушала все это спокойно, словно наблюдала за происходящим
со стороны. Я знала, что они правы, и готова была согласиться с любым решением
и вместе с тем испытывала боль, которая росла, крепла, и когда она стала
невыносимой, как будто кто-то шепнул мне на ухо: «Это все в прошлом. На самом
деле тебя здесь нет». И я мысленно согласилась: «Да, это было давно, глупо
мучиться, когда уже ничего не можешь поправить». Голоса и комната разом
исчезли, и я увидела себя в зимнем лесу. Но видела опять-таки со стороны и
сразу поняла – это тоже лишь воспоминание. Я бежала по утоптанной тропинке, а
деревья, птицы, звери, казалось, дружно кричат мне вслед: «Отступница». Я
знала, что человек, ради которого я совершила преступление, меня предал, что от
меня отвернулись все, кто был мне дорог, и в глазах, устремленных на меня,
читала лишь осуждение. И при этом мне хотелось смеяться, мне хотелось, чтобы и
лес, и эта тропинка никогда не кончались, я пьянела от ощущения свободы и была
готова на все, лишь бы ее сохранить.
Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. А когда
поняла, сердце тоскливо сжалось. Мне очень хотелось вновь оказаться в зимнем
лесу, бежать неизвестно куда, хохоча от счастья. «Почему кошмары длятся долго,
а счастливый сон проходит так быстро?» – задала я себе риторический вопрос,
вздохнула, перевернулась на другой бок, в надежде, что, если сейчас усну, вновь
увижу тот же сон.
Я закрыла глаза и услышала шаги. Кто-то осторожно прошел
мимо двери спальни. «Это Павел», – подумала я со вздохом и приподняла
голову, напомнив себе, что приютила пациента психушки.
Я поднялась, набросила халат и приоткрыла дверь. Узкий
коридор вел в кухню, и со своего места я хорошо видела Павла. Он стоял возле
окна, привалившись к стене плечом. Почувствовав мой взгляд, он резко
повернулся.
– Извини, – сказал тихо. – Я тебя разбудил.
Я подошла к нему и теперь разглядывала ночной двор за окном,
а чувство было такое, будто я вижу его в первый раз.
– Не спится? – спросила я, чтобы нарушить тишину.
– Кошмары, – пожал он плечами. – Я опять
видел тот же сон. Комната, разделенная шторами из пленки, стерильная чистота,
белые плиты пола и белые стены, яркий свет бьет в глаза, рядом девушка кричит
от боли. А я не могу ей помочь.
– Мне тоже снился сон, – сказала я. – Меня
назвали отступницей, а я балдела от чувства свободы. Просыпаться совсем не
хотелось, – добавила я грустно. Павел смотрел на меня, хмурясь, как будто
решал, следует мне что-то сказать или нет, и наконец произнес:
– У девушки в сегодняшнем сне было твое лицо.
– Это только сон, – пожала я плечами.
– Нет, – твердо сказал он. – Я уверен, все
это было в реальности. Ты и я когда-то были вместе. Пока что-то не произошло.
– Глупо доверять снам.
– Это не просто сон. Это воспоминания. Мы там были.
