Дверь кабинета была открыта, горел верхний свет и настольная
лампа. За столом в кресле сидел хозяин магазина, запрокинув голову и раскинув
руки, словно собирался заключить нас в объятия. Глаза его были закрыты, лицо
спокойное, как у спящего, однако сразу стало ясно: мужчина мертв. На столе
ближе к краю лежал листок бумаги, вырванный из гроссбуха, на нем размашистым
почерком было написано: «Я пришел».
– Что это может значить? – кивнув на записку,
хмуро спросил Павел. – В городе объявился маньяк, который заявляет о своем
появлении во всеуслышание?
– Это не маньяк, – покачала я головой и вновь
удивилась. Откуда такая уверенность? А потом пришел страх, страх от внутренней
убежденности, что послание адресовано мне. Мне, а вовсе не ментам, как решил
Павел. Я не могла объяснить причину этой уверенности, я просто знала.
Пока я топталась рядом с трупом, пытаясь осознать все
случившееся, Павел прошелся по кабинету. Жалюзи на окнах были опущены, и он не
опасался, что с улицы нас увидят.
– Посмотри, – позвал он, я повернулась. В углу
стоял сейф, его дверца была чуть приоткрыта. Павел распахнул ее. Со своего
места я увидела на верхней полке пачки денег, внизу какие-то бумаги и коробку,
похожую на обувную. Мой спутник извлек ее и поставил на стол. В коробке лежал
пистолет, а под ним два паспорта. Павел открыл один и показал мне. Паспорт был
чист. Он открыл второй. То же самое. В небольшом пластиковом футляре под
паспортами лежала круглая печать.
– А убитый был непрост, – с усмешкой заявил
Павел. – Снабжал кого-то липовыми документами. По виду паспорта настоящие.
Нам пора уходить, – добавил он, вернул коробку в сейф, тщательно протерев
краем рубахи те предметы, за которые брался.
– Уходить? – вздохнула я. – Надо вызвать
милицию.
– Нет, – голос его звучал твердо.
– Почему?
– Поверь мне, так будет лучше.
Он схватил меня за руку и направился к выходу из магазина.
Возле дверей чуть задержался, разглядывая улицу, открыл дверь, пропустил меня
вперед, вышел сам, и мы направились в сторону моего дома.
– Ты так и не объяснил, почему лучше не звонить в
милицию, – сказала я, когда мы удалились на почтительное расстояние от
места убийства.
– Они непременно зададут вопрос, чем нас привлек
магазин.
– Мы могли сказать правду: обратили внимание на
табличку.
Павел кивнул, вроде бы соглашаясь со мной:
– Не забывай, я человек без документов и без памяти.
Пациент психиатрической больницы. Идеальный кандидат на роль убийцы-психопата.
Но дело даже не в этом. Ты права, слишком много странностей, и пока мы бродим
впотьмах, вмешательство милиции нежелательно.
– Что-то я тебя не пойму, – усмехнулась я.
– Чего ж не понять? Неизвестно, что мы о себе
узнаем, – пожал он плечами.
– Мы?
– Мы, – повторил он. – Ты и я.
– Черт-те что, – был единственный пришедший мне в
голову ответ. Сомнения Павла мне понятны, и все-таки я склонна считать, что
вызвать милицию было бы куда правильнее. И не только потому, что
добропорядочные граждане просто обязаны это сделать. Жила во мне надежда, что,
если милиция начнет разбираться в этом деле (а как иначе?) и мы попадем в их
поле зрения, ментам придется выслушать мой рассказ и проверить его правдивость.
То есть выяснить, что за типы приходили в клинику и что за женщина поджидала
меня в доме Ирины. Это, конечно, в идеале. Однако как человек, воспитанный на
сериалах, я готова была допустить и иное развитие сценария. Никто меня слушать
не станет, точнее, не станут никого искать, а вот подозрения мы точно вызовем.
После непродолжительной душевной борьбы я поспешила согласиться с Павлом.
– Вполне возможно, что хозяин магазина занимался
скупкой краденого, – размышлял вслух Павел. – В таком бизнесе это не
редкость. И кто-то из подельников разделался с ним, а заодно и с его
помощником. Оружие – куда ни шло, допустим, он боялся грабителей, хотя
разрешение дают только на газовые пистолеты, а у него боевой. Но паспорта – это
уже преступная деятельность. Надеюсь, эти два убийства не имеют к нам никакого
отношения. Мы обнаружили трупы по чистой случайности.
– Записка, – пробормотала я. – Когда я ее
прочитала, была уверена, что ее оставили для меня.
Павел остановился и посмотрел с недоумением:
– С какой стати?
– Назови это интуицией. В субботу я была в магазине,
разговаривала с этими людьми, а сегодня нахожу их мертвыми. Ты можешь решить,
что я фантазирую, но в ту первую встречу мне показалось, что они меня ждали,
хотя правильнее было бы сказать, чего-то ждали от меня. Слова, действия…
– Ты считаешь, что могла с кем-то из них встречаться
раньше?
– Ни того, ни другого я не помню. Но сегодня
выяснилось, что это ничего не значит. Кстати, кто-то мог заметить нас возле
магазина. В этом случае мы непременно станем подозреваемыми. Еще не поздно
вернуться и позвонить.
– Нет, – резко ответил он, а я подумала, что для
человека его положения он действует слишком решительно.
Всю дорогу до своего дома я пребывала в сомнениях. Возле
подъезда притормозила, собираясь проститься с Павлом. И тут он меня удивил:
– Я хотел бы остаться у тебя.
– Но… разве ты не обязан вернуться?
– Куда? В психушку? Я находился там, потому что мне
некуда было идти, против воли меня там держать не будут. Позвоню и сообщу, что
встретил девушку и рассчитываю на ее помощь. Что ты на это скажешь?
– Если честно, я не уверена… – промямлила я.
Оставаться в квартире с человеком, которого совсем не знаю? Да еще пациентом
психиатрической больницы? Пожалуй, мне самой в психушку пора!
– Ты боишься? – помедлив, спросил Павел.
– Не в этом дело…
– А в чем?
– Хорошо, идем, – вздохнула я. Войдя в квартиру,
спросила: – Ужинать будешь? Могу отварить пельмени.
– Поздновато для ужина, – улыбнулся он. – А
вот чаю выпью с удовольствием.
Чай мы пили в молчании, погруженные в собственные мысли.
– Ты хотел позвонить, – напомнила я.
