«10-е. Ночные кошмары по дороге в Лондон, на всем пути от Александрии до Ливерпуля. Христос знает, как меня утомляет эта напасть. Ни единой ночи сна. Похоже, так называемая «легенда» не столь фантастична, как казалось. Либо это, либо нервы разыгрались! Или, может, просто голос неспокойной совести. Если бы этот старый глупец Абу не держал рот на замке, если бы удовлетворился опиумом и бренди вместо того, чтобы требовать денег… И все ради чего, спрашиваю я? Как выяснилось, не было никакой нужды во всех этих грубых приемах. А его жалкая болтовня о том, что он «всего лишь хочет защитить меня»? Вздор! Старый попрошайка давным-давно обчистил могилу, если не считать зеркала… Проклятое зеркало! Нужно взять себя в руки. В каком же состоянии должны быть нервы, если мне приходится занавешивать его на ночь? Может, я слишком начитался «Некрономикона»? Я не первый дурак, попавшийся на фокус-покус этой окаянной книги. Альхазред, по-моему, такой же сумасшедший, как сама Нитокрис. Тем не менее, я допускаю, что это всего лишь игра воображения; некоторые наркотики, к примеру, могут оказывать такой же эффект. Может, в зеркале скрыт какой-то механизм, который через равные промежутки времени выпускает в воздух ядовитый порошок или что-нибудь в этом роде? Но какой механизм способен продолжать работать так безупречно спустя все эти столетия? И почему всегда в полночь? Чертовски странно! И эти сны! Есть, конечно, лишь один способ уладить эту проблему. Потерплю еще несколько дней, и если дела не пойдут лучше… Ну подождем и увидим.
13-е. Так тому и быть. Сегодня ночью мы выясним все начистоту. В смысле, на кой черт нужен психиатр, утверждающий, что я здоров, если я точно знаю, что болен? Во всем виновато зеркало! «Взгляните в лицо своим проблемам, — заявил этот идиот, — и они исчезнут сами собой». Что я и сделаю сегодня ночью.
13-е, ночь. Вот, я сел. Уже одиннадцать. Дождусь, пока пробьет полночь, сдерну с зеркала покрывало, и посмотрим, что увидим. Господи! Неужели этот подергивающийся человек и есть я? Кто поверит, что всего несколько месяцев назад я был спокоен как скала? И все из-за проклятого зеркала! Нужно просто закурить и выпить. Может, станет лучше. Еще двадцать минут… хорошо… скоро все закончится… может, сегодня ночью! И, в виде исключения, я хоть немного посплю. Внезапно становится так тихо, будто весь дом ждет, что произойдет. Жуть! Я чертовски рад, что отослал Джонсона домой. Ни к чему ему видеть, как я сейчас выгляжу. До какого ужасного состояния я себя довел! Я испытываю искушение прямо сейчас сдернуть покрывало с зеркала! Вот оно… полночь! Ну, снимаем!»
И это было все!
Я снова перечитал эти строчки, медленно, пытаясь понять, что в них так насторожило меня. Какое совпадение, подумал я, заканчивая чтение, поскольку именно в этот момент послышался далекий бой часов, приглушенный городским туманом.
Сейчас я благодарю Бога за то, что бой курантов коснулся моих ушей. Уверен, это могло быть только актом Провидения, что, услышав его, я оглянулся. Спокойное зеркало — спокойное, как Хрустальное Озеро Ит-Шеша в часы дня — больше не было спокойно!
Покрытая пузырями, нечестивая тварь из дьявольских, безумных ночных кошмаров протискивала свою дряблую плоть сквозь раму зеркала в мою комнату, и у нее было лицо, какого никак не могло быть!
Не помню, как выдвинул ящик письменного стола и схватил то, что там лежало, хотя, по-видимому, сделал это. Помню лишь оглушительные выстрелы револьвера в моей руке и перекрывающий этот грохот вой разлетающихся осколков стекла. Не иначе как выкованная дьяволом бронзовая рама выгнулась и сорвалась со стены.
И еще помню, как подобрал с бухарского ковра странно изогнутые серебряные пули, а потом, видимо, потерял сознание.
На следующее утро я сбросил осколки зеркала в воду с парома через Темзу, расплавил раму, превратив ее в твердый шар, и зарыл поглубже в своем саду. Сжег дневник, а пепел развеял по ветру. В заключение встретился со своим доктором и получил от него рецепт снотворного. Я знал, что оно мне понадобится.
Я сказал, что у этой твари было лицо.
И действительно, в верхней части блестящей, пузырящейся массы этого обитателя ада было лицо, состоящее из двух половин, которые не согласовывались между собой! Одна из них — фантастически жестокое лицо древней египетской царицы, а вторая была легко узнаваема по фотографиям, которые я видел в газетах: искаженное болью и безумием лицо недавно исчезнувшего исследователя!
Второе желание
Я написал этот рассказ в 1976 году, а вышел он в издательстве «Аркхэм Хаус» в 1980-м, в сборнике «Новые мифы Ктулху» под редакцией Рамси Кэмпбелла. Он написан как дань уважения не только Лавкрафту (вы найдете в нем некоторые аллюзии на его произведения), но и Роберту Е. Говарду, автору знаменитого «Конана». «Второе желание» — вполне зрелый мифологический рассказ со всеми атрибутами Мифов. Но это также один из лично моих любимых рассказов. Недавно он был переиздан в твердой обложке, в сборнике «Под торфяниками и в еще более мрачных местах», издательство «TOR Books», 2002 г.
Вид открывался ужасно унылый: на востоке мрачные, черно-серые горы, зазубренный задник для долины, заросшей редким кустарником и кривыми деревьями. В одном углу долины, в предгорьях, разбросаны крытые дранкой дома, среди которых редко-редко мелькают черепичные крыши. Дома, окруженные, в стиле Старой Европы, прочной каменной стеной.
Примерно в миле от деревни, если эту кучку обветшалых домов можно назвать деревней, прислонившись к низкому, полуразрушенному забору, ограждавшему изрезанную колеями дорогу от крутого, каменистого склона, двое туристов рассматривали унылое зрелище со странным, давящим чувством стеснения. Позади взятый напрокат автомобиль — черная русская модель, такая же мрачная, как все вокруг, излучающая дружелюбие погребального катафалка — стоял, терпеливо поджидая их.
Гарри был относительно молодой человек, среднего сложения, темноволосый, с приятной, хотя и неброской внешностью, в меру умный и беспредельно ленивый. Годы юности он провел, старательно избегая всякого рода усилий — поведение, которое могло бы не довести до добра, не свались на него очень своевременно значительное наследство. Но даже так, десять лет легкомысленной, неумеренной жизни быстро привели к тому, что он оказался без гроша, не получив серьезного образования и являясь, фактически, высокородным повесой. Он, однако, никогда не опускался до уровня жиголо, и его хорошо обдуманный интерес к женщинам содержал в себе нечто большее, чем просто похоть.
Сам он считал эти десять лет очень удачными и отнюдь не потраченными зря. Расточительный образ жизни позволил ему наладить тесные взаимоотношения со «сливками общества». Однако все окружающее его богатство и блеск не мешали осознавать, что источник благосостояния неуклонно иссякает. В итоге, к концу этого срока он поставил перед собой задачу обеспечить, чтобы его неустойчивое положение в обществе не пострадало после того как деньги будут беззаботно растрачены; отсюда и заигрывания с женщинами. В этом он оказался не так искусен, как мог бы — поле действий сужалось соразмерно активам, пока, наконец, он не остался с одной Джулией.
