– Хочешь, махнем куда-нибудь на недельку? Мне не
нравится, что ты в последнее время…
– Мне тоже многое не нравится.
– Какие у тебя ко мне претензии? – разозлился
он. – Только давай не будем говорить о сыне. Это вопрос решенный. Скажи:
почему ты не можешь жить как все нормальные люди? Один твой Виссарион чего
стоит.
– Он мой друг.
– Вот-вот. Почему бы не найти друга поприличнее? Бери
пример с Машки. Остепенилась, любит мужа и живет себе припеваючи.
– Может, и я остепенюсь, если замуж выйду.
– За кого? – нахмурился он. Я усмехнулась, но
Рахманов продолжал взволнованно: – Ты ведь не просто так это сказала. Уж я-то
тебя знаю… опять кого-нибудь подцепила? Имей в виду… – Ему пришлось заткнуться,
потому что официант принес нам заказ, а скандалить при посторонних Рахманов
считал неприличным. Когда официант ушел, я решила вернуться к теме разбитого
сердца.
– Значит, твой друг страдает, – сказала я.
– А как ты думаешь? Он ведь любил ее.
– Вроде бы последнее время они не очень ладили. –
Кто это тебе сказал?
– Ты, – нагло соврала я, Олег призадумался. Он
всегда гак много болтал, что сейчас не мог достоверно утверждать, говорил нечто
подобное или нет.
– Ну, да… были кое-какие проблемы. Она не хотела жить
здесь, он не собирался переезжать в Москву. Но в конце концов они бы нашли
выход. И тут эта трагедия. До сих пор у следствия нет никаких зацепок, хотя
этим делом занимаются Генпрокуратура, ФСБ… Да какой от них прок, – с
горечью добавил он, чем, признаться, удивил меня. Дураку бы радоваться надо,
когда-нибудь докаркается на свою голову. – Вадим предпринял собственное
расследование, – доверительно сообщил он.
– Это разумно, – хихикнула я.
– Что смешного ты в этом нашла? – возмутился
Рахманов.
– Ничего. Просто тебе хорошо известно, что такие
убийства чаще всего остаются нераскрытыми.
Он опять пригорюнился:
– К сожалению, вынужден с тобой согласиться. В десяти
километрах от города обнаружили два трупа, оба с огнестрельными ранениями в
голову. Еще раньше нашли «Жигули» в районе Михайловской, их бросили рядом с
гаражами, у оврага. Машину подожгли, так что никаких отпечатков. Свидетели
говорят, что убийца вышел из «Жигулей», скорее всего, из тех самых. Киллеров
наверняка было двое. И оба трупы.
– Знакомая картина, – кивнула я. – Тела
опознали?
– Опознали, но от этого мало толку. Оба пару месяцев
назад освободились, приехали из районного города, там никто ничего о них толком
не знает, сюда подались искать работу. Но Вадим не теряет надежды, с кем-то же
они здесь встречались…
– Что ж, – кивнула я. – Возможно, ему
повезет.
Заподозрить Долгих в том, что он, разыгрывая убитого горем
любовника, попросту валяет дурака, было проще всего. Однако приходилось
признать, что разыгрывает он это мастерски. И его расследование! Боится, что
менты ненароком сунут нос, куда их не просят? Я бы на его месте сидела тихо и
не высовывалась. Генеральная прокуратура и фээсбэшники из Москвы – это не
местные дяди, что охотно кушают из его рук. Как бы мальчик не перемудрил. Но
вместе с этими мыслями вдруг появилась другая. А если Долгих знать ничего не
знал ни о расследовании Елены, ни о документах в ее сумке? Вот, кстати, и
причина моего очередного везения: он просто не знал. А что, влюбился и понятия
не имел, что происходит у него под носом. Но кто-то был в курсе и ситуацией
воспользовался? Конкуренты? Вполне возможно, они давно охотятся за компроматом.
Следили за Еленой и обратили внимание на нашу дружбу. А дальше дело техники.
Может, печаль Долгих относится вовсе не к потере возлюбленной, и кто-то уже
намекнул, что время его господства в городе миновало безвозвратно?
А следом за этой пришла другая мысль, и от нее мне стало не
по себе. Но чем больше я над ней размышляла, тем вероятнее она мне казалась.
Оттого на следующий день я вознамерилась отыскать Ника.
На звонки он упорно не отвечал, и я отправилась по злачным
местам на его поиски. Ник сидел в баре «Подсолнух» в компании трех придурков и
находился в той стадии опьянения, когда его тянуло пофилософствовать. В
настоящий момент он цитировал Ницше и весело хихикал, а благодарные слушатели
ему внимали с очумелыми лицами, знать не зная, как следует реагировать. Ницше
им был малоинтересен, непонятно, кто такой, и фамилия подозрительная, но, если
Ник им восторгается, с комментариями лезть не следовало, чего доброго, получишь
в ухо. Ник обожал отыскивать каких-нибудь идиотов и разом обрушивать на них
свою ученость, которой он любил прихвастнуть, и потом наблюдать страдания
окружающих. Парни уже заметно измучились и моему появлению обрадовались, оно
внесло разнообразие в затянувшуюся пьесу «Моисей вправляет мозги своему народу».
– Это моя девушка! – заорал Ник. Парни
заинтересованно на меня уставились, гадая, что за идиотке пришла охота иметь
дело с Ником. – Скучает без меня, – продолжил он кривляться. –
Проходу не дает. Чего притащилась, радость моя?
– По-моему, ты уже достаточно наклюкался, –
сказала я.
– Достаточно для чего?
– Чтобы ехать домой.
– Ничего подобного. Кстати, солнышко, последний раз я
видел тебя в кабаке, пьяную в хлам, ты висла на каком-то уроде и на мой призыв
припасть к родной груди послала папу на хрен. Так что не обессудь и двигай в
указанном направлении. У нас тут серьезный разговор.
– Мальчишник считаю оконченным, – сказала я
парням. – Топайте отсюда. – Они переглянулись, а Ник хихикнул.
– У нее жуткий характер и хороший удар правой, моя,
между прочим, школа. Так что возражать ей не советую. – Олухи
переглянулись вторично, видно, Ницше сильно ударил по мозгам, и они еще не
успели обрести простой и ясный взгляд на мир.
– Топайте, – сказал Ник, чуть изменив интонацию,
но этого оказалось достаточно, чтобы они поднялись и скоренько
удалились. – Ты испортила мне вечер, – пожаловался Ник. – Я
сегодня был в ударе, и люди такие славные попались… ладно, что с тобой делать,
вези домой.
В машине он надвинул кепку на глаза, сложил руки на груди и
вроде задремал.
– Ты спишь? – окликнула я.
– Практически да. Но плоть моя восстала и жаждет
воссоединения с твоей. Надеюсь, мои желания найдут отклик в твоей душе.
– Непременно.
