Виссарион снял очки, аккуратно убрал их в чехол и только
после этого посмотрел на меня:
– Нашла, кого искала?
– Ага.
Он подумал немного и кивнул:
– Я сейчас.
После чего минут на десять удалился в подсобку. Вернулся с
диском в бумажном конверте.
– Спасибо, – поблагодарила я, ожидая, что он мне
скажет что-то вроде напутствия или умную фразу, вычитанную из книг, что-нибудь
вроде девиза «Бороться, искать, найти и не сдаваться».
Но Виссарион делать этого не собирался. Протянул мне диск,
открыл книгу и вновь в нее уставился. Так я и отправилась без напутствия. Я уже
дошла до двери, когда он позвал:
– Юлька.
– Что? – повернулась я.
– Удачи.
В полумраке комнаты мы сидели возле включенного компьютера.
Вчера я написала Елене письмо, всего несколько слов, ничего не значащих на
первый взгляд. Я боялась, что ее электронную почту могут проверить. Но она все
поняла правильно, и в два часа ночи ждала меня в квартале от заведения
Виссариона, куда я, как обычно, пришла после одиннадцати. Она посигналила мне
фарами, я села в машину рядом с ней, и мы поехали в ее квартиру, которую она
сняла на чужое имя месяц назад, когда затеяла свое расследование. С того
момента прошло больше двух часов, все это время она изучала документы, что были
на диске. Она не задавала вопросов, неотрывно глядя на экран, потом принималась
делать записи в толстой кожаной книжке со съемным блоком, на коричневой обложке
которой были ее инициалы Е. К.
– Мама подарила мне ее, когда я отправлялась в свою
первую командировку, – должно быть, заметив мой взгляд, сказала она и
повернулась.
На лице ее сияла улыбка, которая в первое мгновение поразила
меня и даже шокировала. – Жуть берет, как подумаю, какой шум поднимается,
когда выйдет статья. Она по-девчоночьи хихикнула в ладошку, а я с удивлением
поняла, что она счастлива. И невольно вздохнула. Что ею движет? Охотничий
азарт? Предвкушение близкой победы? Журналистов хлебом не корми, подай им
сенсацию. Они живут ради подобных моментов, по крайней мере, в книгах, которые
я читала, журналисты были такими. Наверное, и она тоже сейчас думает лишь о
том, что у нее в руках бомба, которая вот-вот разорвется. Мне хотелось спросить:
любит ли она Долгих, любила ли? Но я сдержалась. Это не мое дело. И все-таки,
глядя на эту женщину, испытывала нечто сродни печали, потому что знала: я бы не
смогла поступить так, как она. Я не размышляла над тем, хорошо это или плохо,
не собиралась давать оценок, но все-таки мне было бы легче, скажи она, что
никогда не любила его и их короткая связь не более чем увлечение. Но я помнила,
как они смотрели друг на друга там, на приеме, и боялась услышать совсем другой
ответ. Оттого и не задала своего вопроса.
– Скажите, Юля. – Она потерла виски пальцами и
опять посмотрела на меня. – Если вдруг придется… вы согласитесь дать
интервью?
Наша встреча началась с того, что я поставила условие: она
нигде не будет упоминать моего имени и ни при каких обстоятельствах не
расскажет, откуда у нее эти документы, и вот спустя всего пару часов она вроде
бы забыла об этом.
Я покачала головой:
– Как только вы уедете в Москву, я постараюсь смыться
отсюда.
– Поедемте со мной, – предложила она.
– Нет, – ответила я.
Она ждала от меня продолжения, но я молчала.
– Вы можете рассчитывать на мою помощь и помощь моих
друзей, – добавила она поспешно.
– Я могу рассчитывать на приличный срок, если делу
дадут ход, – улыбнулась я. – Поверьте, у меня нет ни малейшего
желания оказаться в тюрьме.
– Тогда почему вы мне помогаете? – задала она
вопрос, который меня, признаться, удивил. Я-то думала, это она мне помогает.
– У меня с Долгих личные счеты. А у вас? – не
удержалась я.
– Он перестал для меня существовать в тот момент, когда
я узнала… – ответила она поспешно, а я удивилась: разве так может быть? Но
опять не стала спрашивать, только кивнула, будто соглашаясь. – Я сделала
копию, – сказала она, возвращая мне диск. – Мне надо закончить
статью, – она вновь потерла виски. – Ложитесь спать. У вас усталый
вид.
Я перебралась на диван и спросила:
– Трех часов вам хватит?
Она ответила:
– Да.
Я закрыла глаза и мгновенно уснула. Сон был глубокий, без
сновидений, я словно погрузилась в пустоту, в которой не было ни звуков, ни
запахов, ни ощущений, а потом меня как будто толкнули в спину, и я проснулась.
На часы смотреть было необязательно, я и так знала, что прошло три часа. Елена,
услышав, как я заворочалась, сказала:
– Еще полчаса, максимум час.
Я лежала и разглядывала потолок, сквозь задернутые шторы
просачивался серенький свет, я слышала, как шуршат клавиши под пальцами Елены,
и опять закрыла глаза, но больше не спала. Наконец она встала и прошла к окну,
потягиваясь и массируя шею, раздвинула шторы, и я увидела ее в потоке утреннего
света, внезапно яркого. Она стояла лицом ко мне и улыбалась.
– Сколько вам лет? – спросила я.
– Намного больше, чем вам, – ответила она и
предложила: – Хотите, будем на «ты»? После этой ночи мне кажется, что мы
знакомы давно. Впрочем, нет, это чувство появилось после того, как вы впервые
мне написали.
– Мы же на «ты», – усмехнулась я. – Ты
закончила?
– Да. Статья готова. Юля, я не спрашивала, как тебе в
руки попали копии, но… ты уверена в их подлинности?
– Ты уже спрашивала. Сама можешь убедиться в этом. У
меня есть подлинники. Она смотрела на меня, будто сомневаясь, и я мотнула
головой в сторону кресла.
– Вон там, в пакете.
Перед встречей с ней я взяла их у Виссариона. Она не пошла
проверять, молчала, а потом сказала:
– Спасибо. Спасибо, что ты… Хочешь, оставь их пока у
себя. На всякий случай, – добавила она.
– Нет, я суеверная, никаких случаев. У тебя все
получится.
– Статья выйдет уже завтра, я на это надеюсь, а еще
сегодня документы будут у нужных нам людей, и тем, кто прикрывает этих типов
здесь, придется туго. Мне пора ехать, времени в обрез. Если хочешь – оставайся
в квартире, ключ брось в почтовый ящик. Да, и еще. Если тебе понадобится
помощь, ты можешь обратиться к моему другу. Вот. – Она протянула мне
визитку.
