— Конечно. Мне нужна твоя помощь, и я морочу тебе
голову. Ну, так как?
— У тебя ничего не выйдет. Он не клюнет. Он же не
идиот.
— Он значительно хуже, — утешила я. — У Дена
нет мозгов, одни инстинкты. Сейчас он чувствует запах самки и пойдет напролом.
— Ставка высока, а на руках у тебя не карты, а дерьмо.
Никаких шансов.
— Ну и черт с тобой, — усмехнулась я.
* * *
«А ведь Ник прав, — с тоской думала я, вышагивая по
комнате. — Как ни страшно для меня это звучит, но он прав: я сама убила
Павла. Я думала, что спасаю его, а наоборот, подтолкнула к гибели. Если бы я не
навязала ему свою любовь, сейчас он был бы жив, получил бы деньги, о которых
мечтал всю, жизнь, и, может быть, в самом деле отправился на Таити».
Я могла сколько угодно терзать себя подобными мыслями, но
ничего не способна была изменить. Зато у меня появилась цель, пусть убогая,
дрянная, лживая, но цель, которая не позволит мне вскрыть себе вены и умереть.
По крайней мере сейчас. Возможно, потом будет еще цель, и еще… «Неужели я опять
цепляюсь за свою жизнь?» — с ужасом подумала я и зажмурилась от отвращения к
себе. К черту мысли, у меня есть цель. С завтрашнего дня я не буду думать о
Павле и не буду жалеть себя. Я буду думать только о том, как убить Дена. Я
стану красивой и буду улыбаться мужчинам, и поужинаю с Рахмановым, если он
позовет, и буду спокойной. Мне надо быть очень спокойной, мне нельзя сорваться,
иначе я проиграю. Вот только с Машкой видеться не надо, Машку не обманешь.
Я вернулась в прихожую, опустилась на корточки напротив
команданте и сказала:
— Давай поговорим о методах ведения партизанской войны.
* * *
Через три дня я позвонила Рахманову, спросила смиренно:
— Я могу увидеться с сыном?
— Вспомнила, что у тебя есть сын? — презрительно
ответил он, но тут же сменил тон:
— Когда ты хотела приехать?
— Сегодня.
— Сегодня я очень занят.
— Я не собираюсь встречаться с тобой, я хочу увидеть
сына. Там два добермана в юбках, вполне достаточно для счастливого свидания.
— Хорошо, — подумав, сказал он. — Приезжай
часов в пять, я распоряжусь.
В пять я была около его дома, охранник встретил меня возле
калитки. Надежда Степановна ждала в дверях.
— Разувайся, — рыкнула она грозно. — Нечего
грязь с улицы таскать. И руки вымой, прежде чем идти к ребенку.
Я сбросила туфли и прошла в ванную. В детскую она
направилась вместе со мной.
— Полчаса. И я буду рядом.
— Это так необходимо?
— А ты как думала? От такой, как ты, можно ждать чего
угодно. Еще наберется от тебя всяких пакостей.
Полчаса под неусыпным оком дракона в белом переднике были
для меня сущей пыткой.
— Все, — сказала Надежда Степановна, поднимаясь
ровно через тридцать минут. — Ребенка пора кормить.
Она взяла его из моих рук, и тут я увидела, как она смотрит
на него, как бережно держит, и поняла, что тетка-дракон не просто привыкла к
нему — она любит моего сына. И простила ей все. И сказала то, что и не думала
говорить минуту назад:
— Спасибо вам.
Надежда Степановна вроде бы растерялась. Мы стояли и смотрели
друг на друга, она нахмурилась и вздохнула, а потом сказала то, что, наверное,
тоже не собиралась говорить:
— Ты не переживай, Коленьке здесь хорошо, отец его
любит.
В комнату заглянула няня и шепотом сказала:
— Хозяин приехал.
— Не беспокойтесь, я ухожу, — заторопилась я.
Мы столкнулись с ним в дверях, Рахманов окинул меня
взглядом, придерживая дверь, а я молча выскользнула на улицу. На следующий
день, ближе к вечеру, он приехал ко мне.
— Прекрасно выглядишь, — сказал, когда я открыла
дверь. — Антон уверен, что ты страдаешь, а непохоже. Может, менты не такие
уж идиоты, подозревая тебя? Может, ты сама убила мужа?
— Может, — кивнула я. — Ты приехал, чтобы
услышать мое признание?
— Следствие не закончено. Я приехал кое-что обсудить.
— Тогда проходи.
Он устроился в кресле, с неприязнью оглядываясь. Его
раздражало все, и я в первую очередь.
— С работы уволилась? — спросил хмуро.
— Зачем мне работать, твоих денег более чем достаточно.
— И что ты собираешься делать?
— Просто жить.
Я подошла к окну и стала смотреть во двор, чувствуя взгляд
Рахманова. Через минуту он оказался рядом.
— Кажется, у нас у всех непростой период, —
неожиданно сказал он. Голос звучал странно, как будто он пытался справиться с
волнением, знал, что это у него не получается, и злился на себя.
— Да, — кивнула я.
Олег положил мне руку на плечо, и я осторожно ее погладила,
по-прежнему глядя в окно. Он все-таки задал вопрос, без которого не мог
обойтись.
— Ты любила его?
— Не больше, чем тебя, — ответила я. — Просто
он обещал вернуть мне ребенка.
— Был более простой способ, — еще тише сказал он,
я молчала, и его это тревожило. — Мы могли бы… — он вздохнул. —
Почему бы нам не отправиться отдохнуть куда-нибудь?
— Вместе с Коленькой? — резко повернулась я.
И Рахманов вновь стал самим собой. Едва заметно поморщился и
ответил:
— Дорогая, тогда придется брать и нянек. Чертовы бабы
мне и дома надоели, нормального отдыха не получится.
— Значит, вдвоем?
— Почему бы и нет?
* * *
Через неделю мы улетели за границу, где пробыли несколько
дней. В аэропорту нас встречал Антон. Я избегала его взгляда, нервничала,
оттого много болтала, хвасталась подарками, держала Рахманова под руку и без
конца жалась к нему. То есть вела себя, как идиотка.
— Предлагаю напиться, — весело сказал
Рахманов. — Тони, как ты? Заберем Машку и — в ресторан.
