— Да, наверное, — кивнула я.
Павла не было довольно долго, и это почему-то пугало.
Разговор не клеился, мы выпили, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Наконец
Павел вернулся.
— Прошу прощения, задержался, — сказал
весело. — Решил немного побыть на свежем воздухе.
— Тони сказал, ты встретил знакомого? — улыбнулась
Машка, желая поддержать разговор.
Павел перевел взгляд на Тони, тот внезапно смутился, забормотал:
— Мне так показалось…
— Возможно, там еще кто-то прогуливался, — широко
улыбнулся Павел и резко сменил тему:
— Какое-то у нас похоронное настроение. Предлагаю
выпить.
Я заметила, что манжеты рубашки теперь не выглядывают из
рукавов его пиджака. Почему я обратила внимание на такую ерунду? Но обратила. И
страх растекся по груди, мешая дышать. Я без конца возвращалась взглядом к
рукавам его пиджака и уже ни о чем другом не могла думать. Тони произносил
какой-то длинный тост за дружбу, Павел поднял руку, и кончик манжета на
мгновение выглянул из-под пиджака. На нем были две крохотные капли, и я знала,
что это кровь. Павел поспешно убрал манжет, уверенный, что никто не обратил на
это внимания, и тут наши взгляды встретились, мой испуганный и его откровенно
враждебный. И я принялась что-то говорить, говорить, смеясь и дурачась.., и
хотела лишь одного: забыть, забыть то, что увидела. Ничего не происходит, мы
просто сидим в ресторане, пьем вино и болтаем о пустяках…
Под конец вечера, когда уже было много выпито, нам вроде бы
удалось преодолеть ту холодность, которая возникла вначале. Мужчины говорили о
футболе, а мы с Машкой просто радовались. Часов в двенадцать решено было
разъезжаться по домам. Павел подозвал такси.
— Мы отвезем вас домой, — сказал он громко,
повернувшись к Машке и Тони. Его слегка пошатывало от выпитого, улыбка не
сходила с лица. Мы загрузились в машину, Павел начал рассказывать анекдот,
забыл его где-то на середине, засмеялся и устроил голову на моем плече,
бормотнув:
— Дорогая, кажется, я выпил лишнего.
— Я тоже, — отозвался Тони, который сидел
впереди. — Завтра головная боль мне обеспечена.
Мы простились возле их подъезда, Павел даже вышел из машины,
что я сочла подвигом.
— Не возражаешь, если я сразу отправлюсь в
ванную? — спросил Павел, как только мы приехали домой.
— Конечно.
Он скрылся за дверью, а я вышагивала по коридору, нервно
стискивая руки. Не выдержала и постучала в дверь.
— Еще пару минут, милая! — ответил он.
Наконец он вышел, на меня посмотрел с удивлением, потому что
лицо у меня было испуганное, а ему в ум не могло прийти, чего я могла бояться.
— Павел… — тихо заговорила я. Взгляд мой переместился к
стиральной машине. Она работала.
— В чем дело?
— Что с рубашкой? — все-таки спросила я.
— А-а, с рубашкой. Я в самом деле почувствовал себя
скверно, кровь шла из носа, выпачкал манжет. Вот, решил застирать, рубашка
дорогая, к тому же любимая, жалко. А ты что подумала?
— Пожалуйста… — жалобно начала я.
— Та-ак, — протянул он. — Совсем недавно тебя
интересовал только один вопрос: люблю ли я тебя. Я тебя люблю. — Он обнял
меня и поцеловал. — Есть еще вопросы?
— Павел…
— Я знаю, что ты скажешь. Что ты боишься за меня. Так
вот, бояться нечего. Ты поняла? Еще три-четыре дня, и мы отчалим. И вот еще
что. Я тебя не обманываю. Так что не ищи в моих поступках криминала. О'кей?
— Я просто…
— Я знаю. Кстати, не настолько я пьян, чтобы от меня
совсем уж не было толка, — улыбнулся он. — Как насчет того, чтобы
получить удовольствие?
Утром я проснулась поздно. Павел готовил на кухне завтрак,
что-то напевая.
— Как дела, милая? Головная боль не донимает?
— Нет, — улыбнулась я.
— Отлично. Я отлучусь ненадолго. Возьму твою тачку.
Когда вернусь, поедем за город — немного свежего воздуха нам не повредит. А
вечером закатимся в ресторан. Как тебе программа?
— Отлично. Можно узнать, куда ты собрался?
Он засмеялся, покачал головой и сказал:
— Нельзя.
Через полчаса он уехал. Я знала, что делать этого не
следует, и все-таки сделала: проверила его вещи. Вчерашней рубашки среди них не
было. Он поспешил избавиться от нее, хотя, по его словам, она дорогая и
любимая.
Я сидела на полу и пыталась решить, что должна сделать, как
поступить. Точнее, как помочь Павлу, уберечь, спасти. Я не знала, что он
задумал, но была уверена: это опасно, и теперь боялась и невидимой опасности, и
его самого. Потом вспомнила о Нике, подумала и набрала его номер.
— Какое счастье… — дурашливо заныл он. — Ты обо
мне вспомнила…
— Я и не забывала, просто не хотела, чтобы он слышал
наш разговор.
— Из этого я должен заключить…
— Что я стараюсь, — перебив Ника, закончила я.
— Да? И много ли толку от твоего старания? —
проворчал он.
— Мы практически неразлучны, — серьезно ответила
я.
— Восхитительно. Поставим вопрос иначе: что от этого
буду иметь я?
— Ты ведь хотел убедиться, что парень ничего не
приберег на черный день? Я тоже хочу в этом убедиться.
— Значит, ничего определенного ты мне сказать не
можешь?
— Он утверждает, что кассету у него забрал ты. Кстати,
чего б тебе тогда не сделать копию для себя?
— Умных-то сколько развелось… — развеселился
Ник. — Может, хитрит наш мальчик?
— Маловероятно. Если бы у него что-то было за душой,
самое время сказать мне об этом.
— Может, он умнее, чем ты думаешь?
— Непохоже, — заверила я, а Ник засмеялся:
— Тогда какого хрена ты тратишь на него время?
— Я же сказала, хочу быть абсолютно уверенной. И потом…
Он мне нравится. Могу я себе позволить нормального любовника, который меня не
колотит и не грозит отправить на тот свет?
