— Я знаю. Ты.., тебе трудно понять. Рассказать — значит
еще раз пережить. От такого можно свихнуться.
— Вот она и свихнулась. Представляю, как она мурлычет
на плече какого-нибудь придурка о своих страданиях. Черт знает, кого она
подцепила. Парень вообразил себя Зорро. Кстати, что за тип вертится сейчас
вокруг нее?
— Не знаю.
— Да неужели? А я знаю. Бывший вояка с двумя ранениями
и большой обидой на Родину-маму: не туда послала, ни хрена не дала. Кроме трех
наград и двухкомнатной хрушобы, что от предков досталась, ничего нет. А тут
вдруг выясняется, пока он Родине служил, любимую девушку драли в очередь, ну и
парня перекосило на справедливость.
— Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не были
знакомы.
— И все-таки я бы вояку пощупал.
— Не слишком ли много ты на себя берешь? —
буркнула я и напомнила:
— Он друг Рахманова.
— А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя не
лапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своим
смрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицерону
своему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.
— Ник, Машка здесь ни при чем.
— Задолбала ты меня своей Машкой! Что ты горло за нее
дерешь? Забыла, кто твоя Машка? Она ж за дозу тебя с потрохами сдаст. И расскажет,
и покажет, и трахнется с целым взводом, если припрет. Мне надо найти эту мразь.
Дело принципа.
— Что думают по этому поводу хозяева? — осторожно
спросила я, выдержав паузу и меняя тему. У Ника, должно быть, положение сейчас
незавидное.
— Ничего, — отмахнулся он. — Кого особенно
волнует пушечное мясо? Там, — ткнул он пальцем в потолок. —
стратегические вопросы, а здесь Ник должен голову ломать… Несравненная моя, обо
всем, что услышишь, увидишь, заподозришь, сразу же мне. Не то наплюю на то, кто
тебя теперь ублажает, и шкуру спущу на счет один. Уяснила? — Ник выпил еще
водки и направился к двери.
— Спасибо, — сказала я, хотя моя благодарность
была ему нужна, как прошлогодний снег.
Он оглянулся, посмотрел с удивлением и раздвинул рот до
ушей.
— Вы всегда можете рассчитывать на меня, принцесса.
* * *
В выходные мы с Рахмановым отправились за город к его
приятелю. Катались на катере, жарили шашлыки и даже исполняли песни под
аккомпанемент гитары. Олег надумал позвонить Антону с намерением вытащить их с
Машкой на природу. Антон приехал, но один. Разговоров со мной избегал, был
задумчив, улыбался с натугой, а на мой вопрос, где Машка, ответил, что сегодня
она занята на работе. Я позвонила Машке, по ее голосу стало ясно: Антон соврал,
дело вовсе не в работе. Так и оказалось.
— Он все знает, — дрожащим голосом сообщила она.
— Что «все»?
— Что я.., он меня застукал.
— Странно, что он не заметил этого раньше.
— Заметил. Верить не хотел, это он так сказал. Что мне
делать?
— Об этом мы не раз говорили.
— Все эти клиники — ерунда, никто мне не поможет. Ты же
знаешь. И Ник не позволит мне уйти с работы.
— Позволит. Твой Антон друг Рахманова, а Ник для
Рахманова — мальчик на побегушках.
— Я не знаю, что делать, — захныкала Машка. —
Слышишь? Я умру без него. Если он меня бросит…
— Вы поссорились, такое случается. Поговори с ним.
— Он меня не любит. Он ужасно со мной разговаривал. Я
даже не знаю, где он.
— Здесь, на даче.
— Он один?
— О господи, Машка! Конечно, один.
— Ты меня не обманываешь? Скажи ему, пусть он мне
позвонит. Нет, лучше я ему позвоню.
— Может, не стоит? Дай ему возможность успокоиться.
— Он меня бросит, ты с самого начала это знала. Он…
— Конечно, бросит, если ты будешь вести себя, как дура.
— Он очень переживает из-за смерти Борьки, — не
слушая меня, продолжила Машка и добавила едва слышно:
— Он считает нас виноватыми.
— Нас?
— Да. Он не говорит об этом, но я чувствую.
— Чепуха. Допустим, он может винить меня, но ты-то при
чем?
— Не знаю. К нему приходил какой-то человек, Борькин
друг. Они долго разговаривали. Борька что-то узнал про нас и успел рассказать
своему другу. Тот не зря приходил. После этого Тони очень переменился.
— Что он мог узнать? — попыталась я ее вразумить.
— Не знаю. Ведь за что-то Борьку убили.
— Ты с ума сошла! — не выдержала я. — Борька
разбился на машине, потому что бы в стельку пьян.
— Мне-то хоть не ври, — вздохнула Машка. — Он
был у тебя. И погиб. А теперь Тони винит меня.
— Успокойся. Хочешь, я приеду?
— Нет. Я хочу, чтобы приехал он. Но ему не нужна
наркоманка.
Машка бросила трубку. Я несколько раз звонила ей, но она не
отвечала. На душе было скверно, а тут еще приходилось изображать безумную
страсть. Я хотела уехать, но Рахманову бы это не понравилось, пришлось
остаться.
После обеда Олег потащил меня в спальню. В тот момент он был
мне попросту противен, а я изображала любовь, оправдывая себя тем, что я делаю
все ради Машки. Она уйдет со своей работы, будет жить с любимым Тони и нарожает
ему детей. Ради ее счастья можно потерпеть. Жаль, что Машка этого не понимает:
надо уметь терпеть, надо быть хитрой, изворотливой стервой, а не распускать
сопли и не устраивать истерик, и тогда появится шанс.
Я злилась на Машку впервые за все время, что мы были
знакомы, и это причиняло настоящую боль.
Тони сидел на качелях, когда мы вышли в сад. Вид у него был
едва ли не страдальческий.
— Ты поссорился со своей девушкой? — весело
спросил Олег. — Вечером закатимся в ресторан и вас помирим.
— Извини, я не очень расположен веселиться. Не стоило
мне приезжать.
— Юлька, чем твоя подруга так его допекла? Ей надо на
руках носить этого парня. Впрочем, сие затруднительно, она хрупкая девушка, а
он мальчик крупный.
— Машка здесь ни при чем, — отмахнулся
Антон. — Не могу прийти в себя после похорон.
