— Одно другому не мешает, — кивнула я.
— Нет, ты ничего не понимаешь! — Она принялась
метаться по комнате, размахивая руками и полами халата и выкрикивая:
— Я его люблю больше всего на свете! Больше собственной
жизни! Я хочу, чтобы он был счастлив, а не увязал, как ты выразилась… Ты что,
не понимаешь?
— Как никто другой, — пробормотала я и повторила
четко:
— Как никто другой. Не скажешь, почему люди не учатся
на чужих ошибках? Впрочем, и на своих тоже.
— Послушай, я не хочу, чтобы он узнал… Я даже думать об
этом боюсь. Сейчас у нас все прекрасно. Он считает, что я обычная девушка,
которая работает в офисе, живет на свою зарплату и мечтает об отдыхе в Испании.
Когда он узнает, кто я на самом деле…
— А кто ты на самом деле? Ты действительно девушка,
которая работает в офисе и…
— Прекрати.
— Язык, правда, не поворачивается назвать тебя
обыкновенной. Ты очень красивая и необыкновенная.
— Конечно, необыкновенная. — На глазах Машки
выступили слезы. — Бывшая зэчка, которую трахает ее шеф, за которым она к
тому же шпионит. Я каждый день дрожу при мысли, что Антон узнает.., вдруг ему
кто-нибудь расскажет…
— Ерунда. Те, кто мог бы рассказать, не числятся среди
его знакомых.
— А Ник? — робко спросила Машка.
— Разумеется, Ника следовало бы опасаться. Он мерзавец
и мог посвятить Антона в подробности твоей биографии. Просто так, без всякой
цели. Но в последнее время он ведет себя тихо.
— Из-за Рахманова?
Я пожала плечами.
— Другой причины не вижу.
— Ты его любишь? — взяв меня за руку, спросила
Машка. — Ты любишь Олега?
Признаться, меня ее вопрос удивил, а Машка тут же
нахмурилась, заметив мою реакцию.
— Нет? Но тогда зачем? Зачем ты с ним?
— Например, затем, чтобы не быть с Ником. На самом деле
причин много. Но и этой вполне достаточно.
— Боже мой, а я-то радовалась.., я думала…
— Машка, — ласково попросила я, — не валяй
дурака. Если правильно разыграть эту карту, у нас есть шанс. Внуши своему
Антону мысль, что вам надо уехать из города. Тебе надо сменить окружение, чтобы
завязать с наркотой. В другом городе, где тебя никто не знает, тебе не придется
бояться. Вас отпустят. Антон друг Рахманова, Олег хорошо к нему относится.
Действительно хорошо. Все получится. Вы уедете, а потом и я. Только,
пожалуйста…
— Ты хочешь, чтобы я его обманывала?
— С ума сошла? Зачем? Я хочу, чтобы ты немножко
подумала о себе. А значит, надо и его правильно настроить.
— Он не рояль, чтобы его настраивать.
— Извини, я не так выразилась. Обещай мне, что ты
иногда будешь думать о себе.
— Я не собираюсь расставлять ему ловушки и заманивать в
капкан! — закричала она.
— Нет, конечно, нет. Только не попади в капкан сама.
Как я когда-то. Чуть-чуть думать головой это не предательство, уверяю тебя.
Машка села в кресло и долго молчала. Брови сошлись у
переносицы, лицо напряженное. Она была похожа на разгневанного ребенка: ему
запретили сладкое, и он обиженно надул губы.
— Знаешь, Юлька, ты очень изменилась, — вдруг
сказала Машка и подняла голову, в глазах была боль. А еще тоска. О чем-то
таком, что навсегда ушло. — Тебе никто не нужен. Хуже того, ты всех
ненавидишь.
— Тебя?
— Нет. Хотя, может быть, и меня тоже. Тебя грызет
чувство вины. Я же вижу, я знаю.
— Вот как? — сказала я, поднимаясь. — Я тебя
люблю, но твое право в этом сомневаться. Я, собственно, пришла к Антону. У меня
к нему просьба.
Тут входная дверь хлопнула, и появился Антон. Машка
бросилась к нему с таким счастливым лицом, что на мгновение мне стало больно.
Антон мне улыбнулся, но во взгляде мелькнуло беспокойство, точно он не ожидал
меня здесь увидеть и моим появлением был недоволен. Я подумала, стоит ли
просить его об одолжении, но Машка уже тараторила:
— Тони, у Юльки к тебе просьба. Поговорите, а я пока
приготовлю что-нибудь вкусненькое.
Она скрылась в кухне, Антон сел в кресло и теперь почему-то
выглядел виноватым.
— Слушаю, — сказал он и смутился, вышло чересчур
официально.
Я изложила свою просьбу. Пока он слушал, его недоумение лишь
увеличивалось.
— Ты хочешь, чтобы я узнал, кто владелец гаража? То
есть бывший владелец? А зачем тебе?
— Разыгралось любопытство. У меня еще просьба: пусть
это останется между нами.
— Хорошо, — пожал он плечами, мало что понимая.
Я направилась в прихожую, он пошел меня проводить.
— Может, останешься поужинать?
— Нет, спасибо, у меня дела. Машка, пока! —
крикнула я, поспешно выходя из квартиры. На душе было муторно, и от Машкиных
слов, и от беспокойства за нее.
Я шла по темной пустынной улице и, свернув к гаражам (там
была короткая дорога к дому), услышала шаги. Сначала я не обратила на них
внимания — место глухим никак не назовешь, граждане часто выбирали этот путь,
здесь даже фонари горели, правда, не сегодня. И тут на ум пришло
предостережение Ника: почаще поглядывать, что у меня за спиной.
Тогда я пошла медленнее. Шаги стали глуше, а потом и вовсе
стихли. Я повернулась, вглядываясь в темноту, постояла так немного и,
убедившись, что никто не идет следом, продолжила свой путь, но теперь чутко
прислушивалась. И вскоре шаги раздались вновь. Они были тихими, едва
различимыми. Я быстро огляделась, но за спиной по-прежнему никого не было. Шаги
слышались то впереди, то сбоку, то звук шел откуда-то сзади, и в голову явилась
мысль, что в темноте скрывается даже не один человек. И человек ли вообще? Я
повернула к проспекту. Там неподходящее место для призраков. Всерьез я,
конечно, в них не верила, но в такое время чего только не придет в голову,
особенно если совесть не чиста. Если души умерших не находят себе места, они
являются своим врагам, а кое у кого точно есть ко мне претензии.
Усмехнувшись, я покачала головой и даже хихикнула, но,
скорее, нервно. Пожалуй, мне стоило бы опасаться не бесплотных духов, а вполне
реальных людей, к примеру, того типа, что любит возню с ножичком.
Я быстро продвигалась вперед, шаги теперь звучали
отчетливее, но я больше не оборачивалась, шла, напряженно ожидая нападения. Я
уже видела свой дом, когда меня вдруг окликнули:
