— Сколько угодно, — заверила я, провожая его до
двери. Он все-таки задержался на мгновение и нерешительно меня поцеловал.
В девять я была в «Бабочке», решив, что в первый день работы
просто обязана прийти пораньше. Бар был пуст, если, конечно, не считать Виссариона,
который, стоя за стойкой, читал книгу, водрузив очки на нос.
— А где воспитуемые? — с кислым видом обводя
глазами бар, спросила я.
— Вот послушай, — ответил Виссарион и стал
цитировать:
— «Ложное или ненадлежащее злоупотребление словами
странно подчиняет понимание, ибо слова абсолютно владеют пониманием и ввергают
все предметы в хаос».
— Что за дрянь ты читаешь? — возмутилась я.
— Френсис Бэкон, — сказал он с укоризной.
— Все англичане — страшные зануды.
— Сегодня нет дождя, — изрек Виссарион. К его
манере вести беседу я давно привыкла и даже смогла приноровиться. —
Время, — добавил он и пожал плечами. Понимать это можно было так: для
девок еще слишком рано, к тому же сегодня хорошая погода и они будут торчать на
улице, боясь проворонить клиентов.
Надо сказать, что своим стремлением спасать заблудшие души
Виссарион подорвал репутацию заведения, нормальные люди сюда не заглядывали.
Правда, бывали ненормальные, приходившие сюда в поисках экзотики, а также
случайные, кто знать не знал, от чего здесь спасают.
— Могу тебя накормить, — сообщил Виссарион. —
Наташка ушла, но можно подогреть в микроволновке.
— Я лучше поиграю, не то получится, что я даром ем твой
хлеб.
— Поиграешь потом.
— Нет. Меня будет мучить совесть.
Я села за рояль, а Виссарион отложил книгу. Странное дело,
но игра доставила мне удовольствие, но главное, конечно, что я доставила
удовольствие Виссариону. На глазах его стояли слезы.
— У тебя прекрасная душа, — изрек он.
— У меня просто хватило терпения окончить музыкальную
школу.
— Твой отец профессор, — подумав, сказал
Виссарион. — Зачем якшаешься со всяким сбродом?
— Ты кому вкручиваешь? — усмехнулась я. — Моя
биография тебе наверняка известна.
— Допустим, — не стал он спорить. — Но ты
всегда можешь уйти. Можешь?
— Нет, — покачала я головой. — Не спрашивай
почему. Не могу.
Тут дверь открылась, и в бар вошел Борька. Пока я собиралась
высказаться по этому поводу, он добрался до стойки, взял чашку кофе и скромно
устроился у окна, поглядывая на улицу.
— Кажется, у нас приличный посетитель, — шепнул
Виссарион. Разубеждать я его не стала и принялась играть.
Вечер был полон неожиданностей. Минут через десять в бар
заглянула парочка. Огляделись и неуверенно прошли к стойке, выпили кофе,
заказали еще, в общем, остались. Вскоре явились две девушки с кошкой в сумке,
потом еще парочка. Часам к одиннадцати почти все столы были заняты, такого
наплыва граждан я припомнить не могла. Пока я ходила в туалет, Виссарион извлек
пухлый том «Антологии английской поэзии» и приступил к выразительному чтению.
Не знаю, кого он в этот раз спасал, но впечатление в любом случае произвел,
большинство посетителей притихли и задумались, а некоторые откровенно обалдели,
как я когда-то. Девки, забежавшие выпить кофе, оценив ситуацию, пристроились
возле стойки, точно испуганные птицы, и рот не смели открыть, дабы не испортить
впечатления и не лишить Виссариона заслуженного триумфа. Народ от души хлопал,
а Виссарион кланялся. Я с чувством исполнила «К Элизе», и публика, к облегчению
моему и девок, начала расходиться. Борька сидел как приклеенный.
— Тебя ждет, — шепнул довольный Висарион.
— Мне еще работать, — возмутилась я, но Виссарион
замахал руками так отчаянно, а выглядел таким довольным, что портить настроение
ему не хотелось.
— По-моему, все удалось, — сказал он мне на прощание.
— Ты был великолепен, — ответила я.
Борька ждал меня на улице.
— Я и не знал, что в городе есть такое кафе, —
улыбнулся он. — Музыкально-литературный салон, так, кажется?
— Ты как сюда забрел? — спросила я, сообразив, что
зубы заговаривать он не умеет.
— Я решил, что у тебя свидание. Я ужасно ревнив. Почему
ты не сказала?
— О чем?
— Куда идешь. Это что, какой-то клуб? Ты здесь на
общественных началах? Кстати, классно играешь. Я в детстве на скрипке играл,
но, в отличие от тебя, скверно. Как же я сразу не догадался, что ты
пианистка? — улыбнулся он, взяв меня за руку. — У тебя очень красивые
руки. Преподаешь где-нибудь?
— Задолбал вопросами, — хмыкнула я. — А
головная боль у меня еще не прошла. Значит, ты за мной следил?
— Не злись, ладно? Сам не знаю, что на меня нашло.
Каких только глупостей не собирался сделать, вхожу, а ты сидишь за роялем…
Знаешь, у тебя странное лицо. Ты постоянно меняешься. Вчера я видел одну
девушку, сегодня в твоей квартире другую, а в баре третью.
— Это называется шизофренией, — напомнила я.
Борька засмеялся, казалось, его хорошего настроения ничто не испортит, и мне
злиться уже надоело. — Ладно, — вздохнула я, решив, что небольшое
отступление от правил особого вреда не принесет. — Ты предлагал кафе. Я
согласна на ресторан. Твой бюджет это выдержит?
— Да я банк ограблю, лишь бы ты осталась
довольна! — засмеялся он. — Вообще-то ты имеешь дело с вполне
преуспевающим человеком.
— Повезло. Зайдем ко мне, переоденусь. Если уж ты решил
раскошелиться, надо показать товар лицом.
В квартире я налила ему чашку чая и замерла перед открытым
шкафом, размышляя, что надеть. Бог знает что нашло на меня в тот вечер, но
привычные мысли не одолевали. Я готовилась пойти с парнем в ресторан, и у меня
было лишь одно желание: понравиться ему.
— Что скажешь? — повернувшись к Борьке, спросила
я, прижимая платье к груди.
— Ты очаровательна.
Я засмеялась.
— Твое красноречие еще не истощилось?
— Оно возросло. Надень платье или разденься совсем и
разреши раздеться мне.
— Ухожу в ванную, — усмехнулась я, — не то не
видать мне ресторана.
Я торопливо удалилась, а через полчаса была готова с ним на
край света.
— Можем идти, — сказала я весело.
