Предложение ему не очень понравилось. Я разглядывала его,
гадая, как он поступит. Попытается уклониться и перейдет к решительным
действиям или предпочтет поболтать? Поболтать он любит, это ясно. Я
прикидывала, кем он может быть. Внешность у Борьки самая обыкновенная, среднего
роста, крепыш, довольно длинные волосы, зачесанные назад. Золотисто-карие
глаза, которые часто встречаются у шатенов, были по-настоящему хороши. Большие,
с длинными ресницами, взгляд с поволокой обещал райское блаженство. Кольца на
пальце нет, но предпочел поехать ко мне, значит, если не женат, то имеет
постоянную подругу, а может, просто осторожничает. Хотя вряд ли у такого парня
дома золото-бриллианты, которые может свистнуть залетная девица… Мне надоело
гадать, и я поторопила:
— Куда испарилось твое красноречие?
Он усмехнулся.
— А знаешь, довольно непросто рассказать о себе в двух
словах.
— Я и три послушаю с радостью, — заверила я.
— Ну.., мне тридцать четыре года. Разведен. Дочь живет
с матерью, встречаемся редко, отчима она зовет отцом, а меня дядей Борей, и
меня это бесит.
— Поэтому вы редко встречаетесь?
— Поэтому. Я прекрасно понимаю, что делаю только хуже,
но… Эй, куда это меня занесло? Не возражаешь, если я тебя поцелую? —
виновато спросил он.
— Нет.
— Правда?
— Если ты так и не решил, чего хочешь, мы можем еще
выпить и поболтать.
— Слушай, ты еле на ногах стояла, а теперь производишь
впечатление вполне трезвого человека.
— Просто ты меня догнал, — заверила я.
Он обнял меня и неуверенно поцеловал. На райское блаженство
я не очень рассчитывала, но и гнать его не хотела и ответила на его поцелуй.
Мы увлеченно целовались, пока не свалились с дивана на пол,
принялись хохотать, как сумасшедшие, и почувствовали друг к другу большое
расположение.
— Ты прелесть, — сказала он, когда я уже
погружалась в сон.
— Надеюсь, твое мнение не изменится, когда завтра с
утра мы будем страдать с перепоя.
* * *
Голова болела нещадно, оттого утром просыпаться я
категорически отказывалась.
— Юлька, — потряс он меня за плечо. — Мне на
работу надо.
— Валяй. Дверь захлопнешь, замок автоматический.
— А чашку кофе страдальцу?
— Сам. Все сам. Привет.
— Юлька…
— Еще слово, и я тебя убью.
— Понял. Сам так сам.
Он поцеловал меня и наконец заткнулся. Должно быть, ушел.
До двенадцати мне удалось поспать, потом пошли звонки по
телефону. Звонили все кому не лень. Когда я решила выбросить телефон в окно,
выяснилось, что спать уже не хочется. Я прошлепала в ванную, по дороге
заглянула в кухню. На столе лежала записка: номер телефона, под которым Борис
размашисто написал: «Браво! Брависсимо! Незабываемо! Если я сегодня умру от
головной боли, то без сожаления. Все, что стоило испытать в этой жизни, я
испытал».
— Придурок, — усмехнулась я, скомкала записку и
выбросила в ведро. Но, стоя под душем, улыбалась.
Звонить ему я не собиралась, не потому, что на трезвую
голову он был мне несимпатичен. Как раз наоборот. Привязываться к кому-либо
вредно для здоровья, для моего здоровья точно. «Волки бегают в стае, —
вспомнила я слова Ника и нервно хихикнула. — А самые умные в одиночку».
Как-то, изрядно напившись, Ник излагал мне свою теорию, я слушала, пока хватало
терпения, потом заявила, что все это — старая лагерная бодяга «не верь, не
бойся, не проси», то есть чистый плагиат. Ник обиделся и с теориями завязал.
Помнится, люди у него делились на шакалов, волков и зайцев. Почему именно зайцы,
он не объяснил, вероятно, они ему просто нравились. Зайцев жрут, шакалы правят,
а волки в основном грызут друг друга, если верить Нику. Но в одном он прав:
легко поймать на крючок того, у кого есть привязанности. Самого Ника хрен
поймаешь, у него одна привязанность — к себе, любимому. Вот и мне надо брать
пример со старшего товарища. Так что о Борьке я уже забыла. А вот что там с
Машкой, очень меня интересовало.
Покинув ванную, я позвонила ей в офис. Голос ее звучал
страдальчески.
— Сочувствую, — сказала я. — Спешу напомнить:
это было коллективной идеей.
— А я и не жалуюсь, — ответила Машка. — Если
бы еще народ не жужжал вокруг… Все точно сговорились, так и лезут, так и лезут!
— Как там твой Антон? — все-таки спросила я, хотя,
по большому счету, делать этого не следовало. Машка умница и сама все прекрасно
понимает.
— Тони. Друзья его зовут исключительно так. Он пробовал
объяснить, с какой стати, стал рассказывать историю своего детства, и заснул
ближе к середине. Так что я знаю только то, что его зовут Тони и что у него
было детство.
— Может, тебе повезло?
— Наверное. А знаешь, он симпатичный.
— Ага. Мне он тоже понравился. Правда, помню я его
смутно. Он вроде рыжий?
— Иди ты к черту, — засмеялась Машка, и мы
простились.
Убедившись, что холодильник пуст, я отправилась завтракать в
ближайшее кафе. Нормальные люди к этому моменту уже обедали, и я, влившись в
толпу трудящихся, взяла себе полноценный обед. И тут же заскучала, потому что
вспомнила: сегодня понедельник, значит, как ни крути, а завтра вторник, следовательно,
Ник спросит меня, где я теперь прикладываю свои умения, знания и опыт.
— Красивая девушка ищет работу без намека на
оную, — грустно процитировала я.
Надо срочно что-нибудь придумать. Мои симпатии разделились
между дворниками и смотрителями в музее. В пользу дворников — свежий воздух, в
пользу смотрителей — хроническая спячка, которую я предпочла назвать
медитацией. Я размышляла, к кому примкнуть, пока на ум не пришел Виссарион. И я
устремилась в «Бабочку», лелея в душе надежду. Бар был еще закрыт, но, постучав
в стеклянную дверь, я вскоре увидела Виссариона. Он не спеша подошел, открыл
дверь и сказал:
— Дождя нет. — Точно я пришла за тем, чтобы узнать
это. — Прекрасно выглядишь, — продолжил он, наливая мне чай.
— А ты меня хорошо видишь? — усомнилась я.
— Женщина обязана прекрасно выглядеть, проведя ночь с
возлюбленным.
— А-а.., тогда, конечно. Откуда пришла благая весть?
