– По самой жаре идти придется. Воды взяли? Хорошо. Ну что ж,
тогда пошли.
– Счастливо, – помахал нам рукой Илья, он все еще сидел
на веранде и листал какой-то журнал.
– Что ж он с вами не пошел? – спросил Козлов.
– Ему не интересно.
Насчет жары Козлов оказался прав, еще проходя через деревню,
мы поняли: легкой прогулки не получится. Дорога шла в гору, мы изрядно
запыхались, а проводник нас подгонял:
– Вы живее идите, не то засветло не вернемся.
Деревня кончилась, и мы вошли в лес, но желанной прохлады не
почувствовали. Было душно, от земли шел одуряющий запах, ко всему прочему под
ногами вскоре захлюпало.
– Это не надолго, – утешил Козлов. – Напрямик
пойдем, дальше лес хороший, сосны да ели, почва песчаная, идти легко будет.
Воодушевленные, мы зашагали веселее. Вскоре частый подлесок
и правда сменили вековые ели. То ли мы попривыкли, то ли жара спала, но идти
действительно стало легче. Ни одной тропинки я не увидела, как Козлов здесь
ориентировался, для меня загадка, но шел он уверенно. «Человек он
бывалый, – утешала я себя. – Охотник, значит, не заблудимся». В
вышине крикнула какая-то птица, от неожиданности я вздрогнула и огляделась. Лес
вокруг показался мрачным, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую
хвою. Женька тоже начала оглядываться.
– Еще километров шесть, – сказал Козлов.
Я взглянула на часы: мы в пути около двух часов, на шесть
километров уйдет еще часа полтора, значит, идем по графику.
– Вон там охотничий домик, – махнул рукой
Козлов. – Экспедиция из Питера в нем в первую ночь останавливалась. Мы
возьмем правее, если все будет нормально… – Он не успел договорить, потому что
вмешалась Женька:
– Почему если?
– Это я так, – пожал плечами Козлов и начал
рассказывать про питерскую экспедицию. Лучше бы он этого не делал. Если он
желал развлечь нас, то добился совершенно обратного результата. Рассказы о встрече
с неким злым духом, который внушал безотчетный ужас, нас вовсе не успокоили. А
он, будто нарочно, разговорился: – Мужики за дровами поехали и пропали. Всем
селом их искали, нашли только на третьи сутки в тридцати километрах от того
места, где они должны были быть. И что характерно, никто ничего не помнил.
Вроде в лес приехали утром и пробыли там не больше нескольких часов. Питерские
приборов с собой всяких понавезли, так они все из строя вышли. В город
вернулись – техника работает. Каждый год здесь кто-нибудь пропадает. Уедет – и
как в воду канул. А то и вовсе небылицы рассказывают. Один тип мне заявил, что
тут проход в другое измерение, вроде не глупый мужик и не пьяница. Он мне
объяснил, что люди туда попадают, а найти назад дорогу не могут. А по мне все
это глупость, хотя какая-то все же сила в этом месте есть.
Козлов вдруг остановился и стал оглядываться. Я испуганно
замерла, но на его физиономии никаких признаков беспокойства не было.
– Так, сейчас должен быть овраг.
К оврагу мы вышли минут через десять, внизу по его дну бежал
ручеек.
– Воду пить нельзя, – предупредил Козлов. – Она
только с виду чистая. Пойдем вдоль оврага и выйдем к озеру.
Лес вокруг постепенно менялся. Появились березы, теперь они
росли вперемежку с елками, сосны почти не встречались. Под ногами опять
захлюпало.
– Здесь болотина начинается, идите за мной, топи нет, но все
равно поближе держитесь.
Через полчаса окружающий мир начал внушать беспокойство.
Деревья мельчали и росли далеко друг от друга, среди них было много сухостоя, заросли
кустов казались непроходимыми. Я посмотрела на небо: солнце светит,
переместившись на запад, но внизу картина была мрачной, даже под его
живительными лучами.
– Ну, вот, считай, пришли, – сказал Козлов, увеличивая
темп, мы с Женькой за ним почти бежали. Слева появился огромный валун, заросший
мхом. Темный влажный камень был по-своему красив и вместе с тем… не могу
описать свои чувства, но мне рядом с ним сделалось как-то не по себе.
– Тут таких много, – кивнув на него, пояснил
Козлов. – После ледника остались.
Мы обогнули валун, и я замерла в изумлении. Перед нами было
озеро. Небольшое, с заросшими кустарником берегами. Вода в нем казалась черной.
– Вот оно, Черное озеро, – вздохнул Козлов. –
Здесь начинается аномальная зона. Можем пройти вдоль берега.
Мы пошли. Вокруг были валуны, заросшие мхом, казалось, их
кто-то нарочно собрал тут, выложив из них полукруг. В центре лежал совершенно
плоский камень, рассеченный почти посередине глубокой трещиной.
– Говорят, здесь раньше капище было, жертвы приносили
человеческие. До камня лучше не дотрагиваться, тот самый тип сказал, что можно
заболеть. И после захода солнца сюда лучше не соваться, черт-те что привидеться
может.
Я смотрела на ровную гладь озера. Отсюда она казалась
зеркальной, вода была неподвижной, ее покой ничто не нарушало.
– Почему вода такая темная? – спросила я.
– Не знаю. Может, из-за торфа? Неподалеку отсюда раньше торф
добывали. Хотя дальше тоже озера есть, но в них вода чистая. Это озеро мертвое,
рыбы нет, и звери сюда на водопой не ходят.
– Ну и что в этом месте такого особенного? –
оглядываясь, спросила Женька.
– Сейчас покажу, – усмехнулся Козлов, достал компас и
положил его на ближайший камень. Стрелка компаса качнулась, а потом начала
вертеться, точно обезумев.
– Что это с ним? – испуганно спросила Женька.
– Вы увидеть хотели, вот, смотрите, – пожал плечами
Козлов. – Компас вышел из строя, это очевидно.
– Здесь высокая концентрация железа, – сказала я, чтобы
придать себе бодрости. – Или этот… магнит.
В этот момент откуда-то налетел порывистый ветер и над
озером пронеслось долгое «а-ах». Козлов нахмурился, а мы с Женькой поежились.
– Вот что, пойдемте отсюда, – тихо сказал он. У нас его
предложение возражений не вызвало, очень хотелось оказаться подальше от этого
места. Однако Женька все-таки поинтересовалась:
– А где брошенная деревня?
– Дальше идти надо, через болото, но я туда не пойду, и не
просите. Не к добру это… – прошептал он, испуганно оглядываясь.
Сунув компас в карман, Козлов заспешил в обратном
направлении, и мы с Женькой за ним. Он молчал, время от времени замирая и
осматриваясь, потом ускорил шаги. Его поведение мне не очень нравилось. Еще
меньше мне понравилось, когда примерно часа через полтора, в очередной раз
оглядевшись, он выругался сквозь зубы.
