– А вы к нам по какой надобности?
– Хотим о ваших краях написать, – сказала я.
– Написать? – нараспев переспросила бабка. – А
чего ж тут писать-то?
– Места у вас интересные, монастырь, к примеру.
– Да чего в нем интересного? Давно все ободрали, одни стены
остались.
– Но ведь восстанавливают монастырь, – возразила я.
– Восстанавливают, – кивнула бабка.
Тут вмешалась Женька:
– Мужчина нам сейчас сказал о каких-то невинно убиенных.
Кого он имел в виду?
– Ванька, что ли? Кто ж его знает.
– Вы у сестер, что в гостинице, поспрашивайте, –
хихикнула вторая бабка, хитро прищурившись. – Они вам мно-о-го чего
расскажут. Если захотят. Через монастырь этот они мужей лишились.
Ее подруга посмотрела укоризненно:
– Что ты, Варвара? Грех это. – И она повернулась к нам:
– Если монастырем интересуетесь, поговорите с матушкой, а местных о нем не
спрашивайте. Они вам ничего не скажут.
– Почему? – удивилась я.
– А не знаем мы ничего. Старики померли, а на нашем веку он
облезлый стоял. Чего-то заболтались мы с тобой, – кивнула она товарке, и
бабки разошлись по своим домам, оставив нас в недоумении.
– А паромщик-то прав, – изрекла Женька, проводив их
взглядом.
– Ты опять со своими глупостями, – рассердилась я.
– Я не с глупостями. Жители здесь занятные. Я тебе больше
скажу, они хранят какую-то тайну, оттого о них и слава дурная в округе. Знаешь,
Анфиса, теперь я абсолютно уверена: Кошкину убили, и ее убийство связано с
монастырем.
Признаться, я думала так же.
Вечер прошел спокойно. Мы чаевничали на веранде с Надей и
Верой, узнали много полезного о заготовке сена, съели большую миску клубники,
принесенную нам хозяйкой, а потом еще долго сидели на ступеньках гостиницы,
разглядывая звездное небо. Взошла луна, освещая монастырь на горе. Работы там
давно прекратились, и теперь сонную тишину нарушал только лай собак где-то
возле дороги.
В половине двенадцатого мы легли спать. Я хотела открыть
окно, но Женька заупрямилась и предложила включить кондиционер. Заподозрив, что
она просто трусит, я попыталась растолковать ей, как это глупо – спать с
кондиционером, когда такая прекрасная ночь и комаров практически нет. Женька
отмалчивалась, но окно не открыла. Впоследствии выяснилось, что ничего мы от
этого не выгадали.
Надо сказать, на ночь в гостинице мы остались одни, сестры
жили в соседнем доме. Стеклянную дверь, что вела из холла на веранду, они
заперли и опустили рольставни, так же как и на окнах в магазине. О сигнализации
здесь, похоже, не слышали, а воров не боялись, потому что пробраться в гостиницу,
а из нее в магазин труда бы не составило. Вера сказала, что на работу заступает
в семь, раньше этого времени мы просыпаться не собирались, простились с ней и
вскоре выключили свет в комнате. Я опасалась, что в темноте Женька вновь начнет
фантазировать, но она вскоре уснула, а вот мне не спалось. Я ворочалась в
постели, решила, что мне мешает кондиционер, выключила его, потом решила, что в
комнате жарко, только хотела встать и открыть окно, как услышала тихий стук,
скорее не стук даже, а будто кто-то скребся в стекло. Я лежала головой к окну,
и мысль о том, что кто-то там скребется, произвела самое тягостное впечатление.
«Кошка, – решила я, при этом подумав: – Хорошо, что Женька не позволила
открыть окно».
– Что это? – вдруг спросила подружка, приподнимаясь на
постели.
– Понятия не имею, – ответила я.
– Ты что, не слышишь? Кто-то стучит.
Женька направилась к окну. Я поднялась, демонстрируя
решительность и отвагу, которой в помине не было. Подружка отдернула занавеску,
а я едва не лишилась чувств. Из окна на нас смотрело чье-то лицо, белое и
неживое. Казалось, у существа не было глаз, только прорези, за которыми была
темнота. Это почему-то напугало нас больше всего.
– А-а! – протяжно заорала Женька, все еще держась за
занавеску и медленно пятясь. Ее крик возымел самое неожиданное действие. Я
ухватилась за оконную ручку с намерением распахнуть окно, зло бормоча: «Ну,
погоди!» Что я имела в виду в тот момент, для меня самой осталось тайной. Я
наконец-то справилась с окном; за это время лицо исчезло, я открыла створку и
смогла убедиться, что на улице никого нет. Это еще больше меня разозлило. Я
полезла на подоконник и в этот момент увидела темный силуэт, который мелькнул
среди деревьев.
– Не уйдешь, – прошипела я, прыгая на землю.
– Анфиса, – заверещала Женька и в полуобморочном
состоянии бросилась за мной. Приземлилась она крайне неудачно, толкнув меня в
спину, и мы обе повалились в цветы, что росли под окном.
– Уходит, – в отчаянии заголосила я и побежала в
сторону деревьев, где мгновение назад мелькнула тень. Вряд ли еще когда мне
приходилось бегать с такой скоростью. Я в короткой ночной рубашке и Женька в
пижаме неслись в темноте, похожие на сбесившиеся привидения. В два счета
пересекли сад и уперлись в глухой забор. С той стороны кто-то тяжело дышал, как
видно, забор и для преследуемого оказался серьезной преградой. –
Подсади, – рявкнула я Женьке, та бестолково заметалась, ухватила меня
зачем-то за талию. – Руки замком сцепи, – взревела я. Женька наконец-то
помогла мне, я ухватилась за забор, перебросила одну ногу, затем другую,
пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, забыв про маникюр, про то, что могу
ободрать колени, и вообще про все на свете.
Я спрыгнула на землю с другой стороны. Впереди истошно залаяла
собака, я побежала туда и вскоре оказалась в узком пространстве между двух
заборов. Луна освещала этот своеобразный коридор, но ни белых лиц, ни черных
теней здесь не наблюдалось.
Собака перестала лаять, я прислушалась. Тишина. Ни шороха,
ни звука. У меня вдруг возникло чувство, что из темноты кто-то, затаясь,
испуганно смотрит на меня. Сама я страха не чувствовала, лишь раздражение и
досаду, что неизвестный, кто бы он ни был, смог уйти.
Я прошла вдоль забора, сначала в одну сторону – и вскоре
вышла к картофельному полю, потом в другую – и оказалась на дороге. Вряд ли он,
она или оно побежало сюда, фонари в деревне не горели, но на открытом месте и
света луны было вполне достаточно. Я вернулась к картофельному полю. Впереди
темнел лес, здесь было темно и жутковато. Я невольно поежилась и, постояв
немного, решила, что время безнадежно упущено. Через поле неизвестному бежать
ни к чему, скорее всего он отправился вдоль заборов, налево, направо – поди
отгадай. Или просто залег в траве и ждет, когда я уберусь восвояси.
– Чтоб тебе… – в досаде пробормотала я и пошла назад.
