Мы шли по тропинке, с двух сторон скрытой кустами. Пахло
сыростью, чувствовалось, что где-то рядом болото. Вскоре под ногами стало
чавкать. Тропинка сделала поворот, и мы увидели деревянный настил, он вывел нас
к источнику. Часовня, справа купальня и сам источник, огороженный низким
заборчиком. Ни души вокруг. Тишина, даже строительный шум из монастыря сюда не
доходил. Здесь была скамейка, на ней мы и устроились. Несмотря на то что мы
были одни, Женька заговорила шепотом:
– Ты говоришь, она останавливалась в гостинице на одну ночь?
Но ведь Кошкина отсутствовала три дня?
– Ты забываешь о расстоянии до нашего города. Мы приехали на
машине, а она скорее всего поездом, ей потребовалось гораздо больше времени.
Допустим, она приехала утром, переночевала и часов до восьми вечера оставалась
в гостинице. До последнего парома. Так что все сходится, два дня тут и сутки на
дорогу. Вопрос, что ей понадобилось в этих местах?
– Анфиса, чует мое сердце, мы имеем дело с какой-то страшной
тайной.
– А оно не чует, как нам ее узнать? Каким образом это
связано с Кошкиной?
– Да, – вздохнула Женька. – Аборигены ведут себя
загадочно, да и монастырские не лучше. Надо всерьез заняться историей
монастыря. Давай для начала выспросим Волкова как следует. Он историк, должен
знать. Идем?
– Сегодня, пожалуй, не стоит, – остудила я Женькин
пыл. – Во-первых, человеку надо работать, во-вторых, матушке наше
присутствие вряд ли понравится, и тогда что-то узнать будет еще сложнее.
Не успела я договорить, как где-то рядом хрустнула ветка,
звук этот в тишине прозвучал оглушительно громко, а главное так неожиданно, что
мы обе вздрогнули. Женька вдруг вскочила со скамьи и бросилась в ту сторону,
откуда шел звук, но трава была высокой, а кусты столь плотно росли друг к
другу, что это весьма затрудняло ее действия. Зато мы услышали, как некто
несется прочь, пробираясь сквозь заросли и теперь совершенно не заботясь о том,
что наделал много шума.
– Что это было? – ошарашенно спросила я.
– Не что, а кто! – гневно возвысила голос
Женька. – Подслушивал нас, зараза такая.
– Ты думаешь, это был мужчина?
– Может, баба, мне без разницы, жаль, не попались мне в
руки. – Женька с сомнением посмотрела на свои пальцы с безупречным
маникюром, будто надеясь, что злопыхателю не удалось улизнуть целиком и кое-что
от него осталось.
– А вдруг это какой-то зверь? – нахмурилась я. Женькино
предположение о том, что нас подслушивали, казалось мне все-таки чересчур смелым.
– Какой, к примеру? – съязвила подруга.
– Ну, не знаю… собака…
– Не нервируй меня, – отмахнулась Женька, вновь
устраиваясь на скамье. – Кому-то наше появление в Рождествене явно не по
вкусу пришлось. А может, кто из этих упырих решил подслушать, о чем мы говорим?
В зарослях наверняка полно тропинок, мы о них не знаем, а местным они хорошо
известны.
– Ты прекращай их упырихами звать, не то я тут ни за что не
останусь, сбегу с последним паромом.
– Ладно, ладно, я пошутила. Но тетки и впрямь подозрительные.
Ты заметила, как переглядываются? У меня от их таинственности чес по всей
спине. Вот что, давай по деревне пройдемся, побеседуем с гражданами, может, они
отзывчивее?
– Давай. Только сначала на тот берег сходим, Ромке позвонить
надо, а еще Петечке, вдруг он узнал, где служил Петренко.
– Идем, – согласилась Женька, и мы отправились по
дорожке назад к гостинице.
Женька шла, напряженно оглядываясь, время от времени
замирала и прислушивалась, в общем, изображала индейца в дозоре. Выглядела она
комично, но и я от нее не отставала, тоже прислушивалась и настораживалась.
Ромке я сообщила, что монастырь нам очень понравился, гостиница прекрасная и мы
намерены здесь задержаться на несколько дней. Должно быть, испытывая муки
совести за то, что оставил меня одну, муж за меня порадовался. Советовал больше
плавать и не лежать подолгу на солнце, то есть без идиотских рекомендаций
обойтись не смог, в отместку я попросила его не переусердствовать с занятиями и
хоть иногда устраивать пешие прогулки. Ромка радостно сообщил, что их
совершает. Уверена, он имел в виду прогулки в ближайший бар в компании своих
приятелей. Я объяснила ему, что мобильные тут не работают, и мы условились о
времени, когда я буду выходить на связь. Чувствуя себя радисткой Кэт, я набрала
номер Петечки, не забыв поблагодарить господа, что слово Петечка пока держит и
Ромке о нашем расследовании не проболтался. Осчастливленный донельзя тем, что я
вновь возникла в его жизни, Петечка меня ничем порадовать не смог, запрос на
Петренко он отправил, а вот ответ еще не получил. Простившись с ним, мы с
чувством выполненного долга вернулись в деревню.
Первый, кого мы увидели, был Иван, которого блажная сестра
неизвестно с какой стати звала Вальтером. Он косил траву, ловко орудуя
инструментом, посмотрел на нас, снял кепку и поклонился. Мы хотели сделать
реверанс, но вместо этого кивнули и проорали:
– Здравствуйте.
Ясно было, что, раз дядя не в себе, ценных сведений от него
не добьешься, и мы намеревались пройти мимо, но Иван, прислонив косу к
палисаднику, направился к нам. Мы замерли как вкопанные, с дурацкими улыбками
на лицах, я утешилась тем, что косу он все-таки оставил.
– Гуляете? – спросил он вполне осмысленно. Мы на
радостях так закивали, что заломило шею. – Хорошо, – тоже кивнул
он. – Только вечером одни не ходите.
– Почему? – сразу же забеспокоилась Женька.
– Лес кругом, заплутаете. Да и души невинно убиенных об
отмщении вопиют. – Он поднял указательный палец вверх и с интересом на
него уставился. Женька тоже уставилась, сглотнула и в отчаянии спросила:
– Какие души? – На что и получила вполне логичный
ответ:
– Невинно убиенных.
– Мы никуда, мы только по дороге, – забормотала я,
потянув Женьку за рукав.
– Как ты думаешь, что он имел в виду? – немного придя в
себя, спросила подружка, когда мы отошли на приличное расстояние.
– Откуда мне знать, что на уме у сумасшедшего.
– На чокнутого он не очень-то похож, – вздохнула
Женька, как будто ее это обстоятельство сильно печалило. В этот момент мы
заметили двух пожилых женщин, которые стояли возле дома и о чем-то неторопливо
разговаривали. Заметив нас, они замолчали, приглядываясь к нам. Мы вновь
произнесли:
– Здравствуйте.
Бабушки ответили, а мы, поравнявшись с ними,
поинтересовались:
– Во сколько утром паром отсюда отправляется?
Бабки ответили, и одна из них сразу же задала вопрос:
