– Да какие раскопки, – махнул он рукой. – Так,
возимся для проформы, что-то вроде летней практики. Вы экскаватор видели? Ну, а
после экскаватора… Матушка торопится обитель возродить, а для этого все
средства хороши. Забавно, да? Местную власть она успела обаять, деньги есть,
вот и рвется к заветной мечте семимильными шагами. Так что никто нам тут
всерьез копать не позволит.
– А вы надеялись найти что-то интересное?
– Конечно, надеялись, – хихикнул Герман. – Обители
несколько веков, как же не быть чему-то интересному? Боюсь только, что матушке
на мои надежды наплевать.
Тут я обратила внимание на Наталью. Девушка уже некоторое
время находилась неподалеку, вроде бы прислушиваясь к нашему разговору.
– Подслушивает, – понизив голос, сказал Герман. –
Я же сказал, дисциплина здесь на высоте, а матушка желает знать не только чем
мы занимаемся, но и о чем болтаем.
– Вы это серьезно? – усомнилась Женька.
– Конечно. Кто-нибудь из монахинь постоянно за нами
приглядывает. А Наталья в этом смысле незаменима. Такое впечатление, что нас
поручили ее заботам. Я поначалу даже думал, уж не влюбилась ли она в
меня. – Он засмеялся и подмигнул Наталье. Та нахмурилась и отошла на
несколько шагов, делая вид, что разглядывает что-то на огородной грядке.
– Чем матушке могут быть интересны ваши разговоры? –
попыталась я его вразумить.
– Вот уж не знаю.
– Послушайте, – вдруг сказала Женька. – А кто
такая Ефросинья?
– Ефросинья? – удивился Герман.
– Вроде бы с ней связана какая-то таинственная
история, – не сдавалась Женька.
– Ах, вот вы о чем. Местное привидение. Вроде бы когда-то
тут жила монахиня, которая имеет скверную привычку время от времени покидать
свою могилу, приводя случайных прохожих в трепет… А вот мой вечный оппонент
господин Козлов, – кивнул Герман. К нам приближался мужчина лет тридцати
пяти в рабочей одежде. Среднего роста, широкоплечий, он шел вперевалочку,
вытирая бейсболкой потное лицо. – Господин Козлов, так же как и матушка,
мечтает нас здесь больше никогда не видеть.
– Потому что вы работе мешаете, – ответил Козлов. Голос
у него был низкий, на Германа он смотрел сердито. – Когда вы работы
закончите?
– Не раньше чем через неделю. Хотя и это сомнительно.
– Ты бы не языком болтал, а работал.
– Слушаю и повинуюсь, – сделав реверанс, ответил
Герман, но с места не сдвинулся.
Тут Козлов решил обратить внимание на нас и хмуро кивнул:
– Здравствуйте, – после чего вновь повернулся к
Герману. – Такими темпами мы до конца года ничего сделать не успеем.
– Господин Козлов руководит расчисткой завалов. Мы его очень
раздражаем, а так как выгнать он нас не может, то в основном действует на нервы.
– Закурить есть? – вполне миролюбиво спросил Козлов,
устраиваясь на деревянном ящике, который стоял неподалеку.
– А как же приказ матушки? – ужаснулся Герман.
– Ах да…
– Курить на территории монастыря не дозволяется даже на
стройке, – пояснил Герман. – Матушка неустанно печется о заблудших
душах… Девушки интересуются привидениями, ты здесь их часом не встречал?
– Охота болтать всякие глупости, – вроде бы обиделся
Козлов.
– Вот видите, если Виктор Алексеевич Ефросинью не видел ни
разу, вряд ли вам повезет.
– Вам кто про Ефросинью рассказал? – спросил Козлов,
приглядываясь к нам. – Случайно не парень, что на пароме работает?
– А что? – насторожилась Женька. Мужчины переглянулись
и начали ухмыляться.
– У Вадьки такая манера с девушками знакомиться, –
решил просветить нас Козлов. – Видать, вы ему понравились. Всю обратную
дорогу будет вас баснями кормить. Ну, а если девушка до басен охоча, непременно
предложит встретиться после работы.
– Вот мерзавец, – буркнула Женька, должно быть,
вспомнив, какого страха натерпелась по дороге сюда.
– Да нет, он парень неплохой, – вступился за него
Козлов. – Просто выдумщик. А врет как складно, заслушаешься.
– Значит, никакого привидения? – спросила я, желая
поддержать разговор, – мужчины поболтать были не против, и я решила этим
воспользоваться, вдруг да и узнаем что интересное.
– Вы же взрослые люли, – пристыдил нас Виктор
Алексеевич.
– Хотя, – вмешался Волков, – в каждой сказке есть
доля истины. Говорят, Ефросинья вовсе не хотела быть монахиней и постригли ее
против воли, от тоски она вскорости зачахла и умерла в сильнейшей обиде на
судьбу. Должно быть, поэтому ей спокойно и не лежится.
– А ее могила сохранилась? – вновь спросила я.
– К сожалению, нет, – развел руками Герман. – Да и
была ли такая монахиня или это народная фантазия, остается лишь гадать. Хотя я
склонен считать, что была, на пустом месте такие легенды не возникают. Кстати,
местные жители по необъяснимой причине монастырь не жалуют. Считают проклятым
местом.
– Матушка сказала, это как-то связано с пленными немцами,
что содержались здесь.
– Матушке, конечно, виднее, но, по-моему, это глупость.
Отношения у нее с селянами не сложились. Говорила она вам, что немцы собирались
здесь памятник своим поставить? – спросил Герман. Мы кивнули. – И,
разумеется, обещали помощь монастырю. Предполагалось, что монахини будут
присматривать за памятником, но… местные буквально взбунтовались против этой
затеи. И матушке пришлось уступить. Денежки тю-тю, а считать их наша милая дама
умеет.
Слушая Германа, Козлов ухмылялся.
– Ну и язык у тебя, – сказал он, покачав головой.
– Господин Козлов с настоятельницей в большой дружбе. Службы
посещает, слушает ее нравоучения и готов трудиться с утра до ночи не покладая
рук, лишь бы ей угодить.
– У меня сроки, – вздохнул Козлов. – Потому и
работаю. То ли дело ты у нас: и сам ничем полезным не занят, и людям от тебя
покоя нет. Ну, что, откопал какую-нибудь реликвию? – спросил он
добродушно.
– Сегодня нам не повезло. Если не считать того, что вдруг
появились эти прекрасные девушки, внеся луч радости в наши унылые будни. Вы,
кстати, сегодня в обратную дорогу?
– Нет, – ответила Женька, чем, признаться, меня
удивила. – Здесь есть где остановиться? Я монастырь имею в виду?
– В монастыре – нет, – заговорил Козлов. – Разве
только матушка из сострадания вас на постой пустит. А в деревне есть гостиница.
Кстати, шикарная.
