Ясно, что в голове подружки роятся не самые светлые мысли. Я
пыталась настроить ее на лирический лад, но не преуспела. Женька все больше
хмурилась и на мои старания завязать ничего не значащий разговор не
реагировала.
– Ты заметила, – вдруг сказала она. – Ни одной
деревни по пути.
– И что?
– Тебе не кажется это странным?
– Не кажется. Здесь плотность населения совсем другая, а ты
завязывай себя пугать.
– Сколько километров мы проехали?
– Не больше двадцати.
– И указателей нет. Все-таки это странно.
Она увеличила скорость, насколько это было возможно, еще
минут двадцать мы ехали в молчании. Тут дорога сделала плавный поворот, и мы
увидели небольшое озеро. На пригорке среди деревьев показался монастырь, сбоку
в низине, ближе к озеру, прилепилась деревня, десятка три домов. Тут и
указатель появился. «Рождествено, 1 км» – значилось на нем.
– Ну, вот, – вздохнула я, признаться, с облегчением.
Женька перевела дух, улыбнулась и даже заметила:
– Красота-то какая.
Мы начали спуск к деревне и вскоре достигли первого дома.
Дома здесь были большие, окна высоко над землей, но окошки маленькие, со
ставнями. Я принялась озираться по сторонам, высматривая дорогу к монастырю.
– По-моему, тут надо свернуть, – сказала я Женьке.
Песчаная дорога поползла в гору, перед нами выросла монастырская стена из
беленого кирпича, наверху торчали штыри, на них в те времена, когда здесь была
тюрьма, должно быть, крепилась колючая проволока. Мы проехали вдоль стены и
через минуту оказались перед воротами. Одна створка была открыта, отсюда
открывался вид на двор с разнообразным строительным материалом, справа
возвышалась церковь с пристроенной к ней колокольней. Церковь была совсем
маленькой, за ней два деревянных дома и дощатый забор, выкрашенный темной
краской. Мы оставили машину возле ворот и вошли внутрь.
Судя по звукам, строительные работы шли полным ходом. Мы
пересекли двор, но ни одной живой души не увидели. Дверь в церковь оказалась
открытой, в дверях стояла девушка в длинной черной юбке, бесформенной темной
кофточке и косынке. Она наблюдала за нашим приближением с некоторым
недоумением. Я улыбнулась, готовясь поздороваться, и, приглядываясь к ней,
отметила про себя, что девушка настоящая красавица. Тонкие черты лица, довольно
смуглая кожа, яркие губы, темные большие глаза с длинными ресницами были очень
хороши.
– Здравствуйте, – громко сказала Женька, опередив меня
на мгновение.
– Здравствуйте, – ответила девушка без улыбки и
замолчала. Мы с Женькой переглянулись, только сейчас сообразив, что к встрече
не подготовились. С чего начать разговор, в голову не приходило не только мне,
но, судя по всему, и подружке.
– Какие у вас места красивые, – заметила она,
переминаясь с ноги на ногу. Девушка молча кивнула. – Мы бы хотели
поговорить… – вздохнула Женька.
– С матушкой? – спросила девушка.
– Да.
– Я вас провожу.
Девушка направилась по тропинке к одному из деревянных
домов. Женька, слегка поотстав, зашептала:
– Посмотри на церковь. Я уверена, это она была на
фотографии.
– Знаешь, сколько таких церквей?
Девушка оглянулась, решив, наверное, что мы к ней
обращаемся. Женька широко улыбнулась. Девушка между тем поднялась на крыльцо,
где стояла широкая скамья.
– Подождите здесь, пожалуйста, – сказала она и скрылась
в доме.
Ждать пришлось минут пять. Дверь распахнулась, и на крыльцо
вышла матушка, а мы, признаться, удивились. Было ей никак не больше тридцати
пяти лет, добродушное румяное лицо, взгляд внимательный. Улыбнулась уголками
губ и сказала:
– Доброе утро.
– Здравствуйте, – одновременно вскакивая, произнесли
мы.
– Я настоятельница монастыря, зовут меня Татьяна.
– Очень приятно, – затараторила Женька. – Мы
журналисты, приехали к вам издалека, хотели написать о вашем монастыре. Вообще
о здешних местах. – Женька полезла в сумку за удостоверением, матушка
равнодушно взглянула на него и кивнула. Подруга кашлянула и продолжала: –
Хотелось бы знать, как продвигаются работы, с какими трудностями вы
сталкиваетесь, и о жизни в монастыре, конечно.
– Вы садитесь, – кивнула матушка на лавку и сама села с
краю. – Трудностей много. Денег не хватает, – усмехнулась она. –
Это главная трудность. Работы предстоит много. Мечтаем храм восстановить,
работы по расчистке уже начались. Бог даст, к осени с этим справимся. Епархия
нам всемерно помогает, ну и частные пожертвования. Их немного, но мы и малой
толике рады. За два года кое-что сделать успели, вот дома построили, поначалу
жили в вагончике, там сейчас рабочие. Сад разбили, огород у нас, подсобное
хозяйство, сами себя обеспечиваем, иконостас заказали. По воскресеньям
прихожане приходят со всей округи, они нам помогают чем могут. Становится их
все больше, что тоже не может не радовать. Хотите на церковь взглянуть?
– Конечно.
– Идемте, – позвала она и первой спустилась с крыльца.
К церкви мы пошли с другой стороны, миновав сад, который
матушка с гордостью нам показала, и огород, где трудились четыре монахини. Они
нас приветствовали, поглядывая не без любопытства.
– Сколько сейчас монахинь в монастыре? – спросила
Женька.
– Семь человек, считая меня, и еще послушницы.
– Немного.
– Времена, когда в здешних монастырях жили десятки монахов,
к сожалению, в прошлом. Начинали мы вчетвером. Бог даст, придут еще сестры.
Мы подошли к церкви: нас догнала черноокая красавица,
принесла косынки.
– Спасибо, Наталья, – кивнула ей матушка.
Повязав косынки, мы вошли в церковь. Небольшой притвор с
печью, поленница дров.
– Отопления газового здесь нет, – пояснила матушка,
распахнула тяжелую дверь и пропустила нас вперед. Беленые стены, на потолке
остатки росписи. В том месте, где должен быть иконостас, решетчатая
перегородка, на ней несколько икон, ворота посередине, роскошная люстра
поблескивала в лучах солнца, проникавшего через узкие окна в куполе. Затертые
плиты под ногами были тщательно вымыты, посередине лежал большой ковер.
Тут было прохладно и тихо, и мы с почтением замерли. Матушка
перекрестилась, вроде бы забыв о нас на минуту. Из боковой двери появилась
монахиня лет шестидесяти, подошла к ней и шепотом заговорила. Матушка кивнула и
повернулась к нам:
