— Что, если она давно в его комнате?
Женька отреагировала неожиданно, вскочила, тараща глаза, и
перешла на зловещий шепот:
— И он уже того?..
Не сговариваясь, мы бросились к двери, и Женька постучала,
сначала тихо, потом погромче, а уж потом грохнула кулаком. Толку от этого не
было вовсе, мы испуганно переглянулись, а я взялась за ручку, нажала ее и
толкнула дверь. Комната тонула в темноте, при свете, падающем из коридора,
можно было разглядеть фигуру человека на постели, рука его свесилась к самому
полу… Мы дружно завопили. Тут фигура приняла вертикальное положение и тоже
завопила, а я догадалась щелкнуть выключателем. В ярком свете электрических
лампочек Лев Николаевич смешно моргал и пытался прийти в себя, а я глухо
простонала, потому что не только мертвым, но даже раненым он не выглядел.
Выходит, побеспокоили мы его совершенно напрасно.
— Ради бога, извините, — забормотала Женька, подавая
ему стакан воды. — Мы шли из библиотеки, увидели, что ваша дверь закрыта
неплотно, и на всякий случай постучали, а вы не ответили… Господи, как неловко
получилось.
— Ничего страшного, — пролепетал Лев Николаевич, с
трудом приходя в себя. — Я сплю, знаете ли, очень крепко, а сегодня еще и
успокоительное принял.
— Может быть, вам что-нибудь нужно? — не унималась
Женька. — Может, принести чаю?
— Нет-нет, благодарю… — торопливо заявил Лев
Николаевич, и мы, пятясь задом, отступили к дверям. Глупо ухмыляясь, Женька
выключила свет, мы оказались в коридоре и плотно закрыли дверь.
— Я тебя убью, — гневно заявила Женька.
— А я тебя, — не осталась я в долгу.
— Прежде чем орать, не худо бы убедиться, что дядя уже
преставился.
— А где Руслан с охраной? — нахмурилась я. —
Мы тут такой шум подняли, а им хоть бы что… или они тоже успокоительное
приняли?
— Мне выяснять это совершенно не хочется, —
поморщилась подружка. — Давай сматываться, еще только объяснений с
Русланом мне и не хватало.
Мы поднялись к себе, но я и там продолжала ломать голову.
Во-первых, охрана вела себя действительно странно в свете последних событий, им
с хозяина нельзя глаз спускать, а они бродят неизвестно где и даже на крик не
реагируют, так же, впрочем, как и Олимпиада с адвокатом, но эти еще куда ни
шло, живут в другом крыле, в самом деле могли не слышать. Во-вторых, и в —
главных: куда делось привидение? Если ему или ей не нужен Лев Николаевич, то
зачем оно явилось?
— А что, если Руслан того?.. — ахнула я. Женька к
этому моменту успела задремать и теперь глухо простонала. — Нет, в самом
деле, — не унималась я. — Невозможно, находясь в соседней комнате, не
обратить внимание на крики.
— К Руслану не пойду, — отрезала Женька. — До
утра подождет, если его укокошили, пусть труп найдет кто-то другой.
— Он ведет себя неправильно, — заключила я. —
То есть это вовсе ни на что не похоже.
— Анфиса, угомонись, Христом-Богом прошу, —
взмолилась Женька.
— Хватит спать, пошевели мозгами. У меня такое
впечатление, что безопасность Льва Николаевича волнует только нас с
тобой. — Было еще что-то, не дающее мне покоя, какая-то мысль мелькнула,
когда я стояла в спальне Льва Николаевича, мелькнула и ушла, а вот неприятное
чувство осталось, и ничего поделать с этим я не могла… Я поднялась и потянула
Женьку за рукав пижамы. — Давай осмотрим дом.
— Зачем? — чуть не плача спросила Женька.
— Затем, что она где-то здесь. Я видела ее в саду, она
шла к дому. Если ее нет у Льва Николаевича, значит, она прячется, начнет
стонать и прочей чепухой заниматься, чтоб дядька с катушек съехал.
— Да он спит как убитый, думаю, стонать она будет
совершенно напрасно.
— Идем, тебе говорю. И захвати фонарик.
— Ну хорошо, — обреченно сказала Женька, и мы
покинули комнату. Не успели мы достигнуть первого этажа, как услышали чей-то
стон, затем приглушенные причитания, снова стон, и все стихло.
— Ну вот, пожалуйста, — удовлетворенно заявила я.
Женька постояла, прислушиваясь, и, качая головой, заметила:
— Любопытно, для кого леди старается.
— Вот сейчас у нее и спросим.
Однако это было проще сказать, чем сделать. Мы прошлись по
коридору дважды из конца в конец, но больше не услышали ни звука.
— Куда она делась? — разозлилась Женька.
— Она наверняка в подвале, — ответила я.
Мы отправились к той самой решетке, что привлекла наше
внимание в прошлый раз, и я приложилась к ней ухом. Мне показалось или снизу
действительно донесся слабый звук?
— Придется спускаться, — сказала я, переходя на
шепот.
— У нас нет веревки, — напомнила Женька. Было
заметно, что она отчаянно трусит. Если честно, я тоже ужасно боялась, но
сильнее страха было желание покончить с тайнами.
— Веревку ты спрятала в кладовке, — напомнила я, и
Женька кивнула, решив, как видно, соревноваться со мной в бесстрашии.
Мы сходили в кладовку, взяли веревку, а потом прихватили из
кухни нож. Провозившись минут пятнадцать, смогли поднять решетку, сунули
физиономии в отверстие и поежились: снизу пахнуло могильным холодом.
— Кто полезет? — нервно спросила Женька. —
Обеим нельзя, кто-то должен страховать здесь. — Подружка извлекла из
кармана пижамы монетку (подозреваю, прихваченную ею как раз для такого
случая). — Орел — ты, решка — я.
Я нисколько не удивилась, что лезть пришлось мне, только
чертыхнулась мысленно в адрес своей удачи. Один конец веревки мы привязали к
ручке соседней двери, а другой сбросили вниз, после чего я с Женькиной помощью
пролезла в дыру и…
Вспоминать, как я спускалась, даже не хочется, спуск сложным
не был, шахта оказалась довольно узкой, так что я упиралась в стену ногами, но,
оказавшись в каменном мешке, я испытала такой ужас, что едва не лишилась
сознания. Ноги мои коснулись пола, а я, включив фонарик, попыталась оглядеться.
— Ну что? — зловещим шепотом спросила Женька.
— Это в самом деле вентиляционная шахта, —
разочарованно ответила я. — Отсюда два хода: налево и направо. Куда идти?
— Налево.
— Почему?
— Не знаю.
