Игарт, шедший последним, с интересом посмотрел на здоровенный ржавый топор, вонзенный в пень для колки дров.
Уже на пороге в нос шибануло табаком, пивом и жареным мясом. В баре гудели посетители, рычал бензогенератор и, похоже, стрекотал вентилятор. Но прежде чем попасть к людям, надо было разоружиться и миновать каморку охранников, где чистил пистолет еще один мужик, похожий на Бада, как брат.
Хижину сколотили на скорую руку и даже внутренней отделкой не озаботились. Под потолком светилась трескучая лампочка на проводе. У стены справа имелся деревянный стеллаж с полками, куда Бад складывал оружие посетителей. Автомат Криса он спрятал под старинный, побитый шашелем стол, что располагался слева от входа, под плакатом с грудастой пергидрольной теткой с губами, напоминающими геморрой. Обыскивать Игарта не стали, будто заранее знали, что он безоружен и неопасен.
Крис распахнул вторую дверь, и Игарт окунулся в сигаретный дым. Под потолком вращал лопастями огромный вентилятор, похожий на вертолетный винт.
Пять столов, сколоченных на скорую руку из необрезных досок, были застелены брезентом, возле каждого – по шесть стульев. Посетителей Игарт насчитал пятнадцать, исключая Криса: шестеро за одним столом, пятеро за другим, трое у кирпичной барной стойки и угрюмый, совершенно седой одиночка. Бармен с обвислыми щеками и сизым носом постигал дзен, протирая бокал и медитируя на вентилятор.
Сурово так, по-мужски. Снова потянуло мясом, и желудок свело судорогой. Пока Крис шумно здоровался с завсегдатаями «Гавани», Игарт сел за свободный стол в углу бара. Пожав протянутые руки, проводник устремился к стойке, заговорил с барменом, кивнул на Игарта. Тот сделал вид, что ему все равно, и принялся изучать физиономии посетителей, надеясь увидеть среди них кого-нибудь знакомого. Вот бородатый кавказец, вот – бритый наголо «бычок», длинноволосый блондин… Чужие люди. Лица у одних вполне человечные, у других каменные, что ли. И глаза странные, словно у кукол.
– Чего ты такой испуганный? – проговорил Крис. Поставил напротив Игарта запотевший бокал с пивом, пригубил из своего. – Мясо скоро пожарят.
– Мне нечем расплатиться, – Игарт скрестил руки на груди. – Это первое, что меня волнует. Второе – как мне отсюда выбраться? Где мой дом?
Крис зажмурился от удовольствия и пожал плечами:
– Спроси что попроще. Мой дом – Зона. Денег не надо. Я свою миссию выполнил и сейчас уйду, а ты дальше выкручивайся сам. Отдашь ПДА на подзарядку, там все необходимые сведения. Потом обратишься к Толянычу. Видишь седого одиночку? Это он. У него всегда найдется работа. Подхалтуришь, с людьми поговоришь, а дальше сам определишься, куда и как.
Колыхнулась клеенчатая шторка, отделяющая зал от кухни, и появилась беременная молодая женщина с подносом, на котором истекал запахом шашлык и паровали тарелки с посыпанной зеленью картошкой.
– Привет, Сара, – улыбнулся Крис, встал и помог официантке поставить тарелки на стол.
Женщина тряхнула черной гривой и потрепала его по волосам:
– Здравствуй, добро с кулаками!
«И как ей не страшно находиться в таком месте?» – подумал Игарт, глядя на круглый колыхающийся живот, внутри которого двигался ребенок.
– Жду не дождусь, когда малыша на руках подержу, – улыбнулся Крис, и в уголках его огромных печальных глаз прорезались морщинки.
– Подержишь-подержишь, – Сара отвернулась и побрела в кухню, подметая пол пышной клетчатой юбкой.
Распахнулась входная дверь, и, звонко смеясь, вбежали черноволосые девочки шести и пяти лет, в лаптях и неумело сшитых цветастых платьях.
– Мама! – завизжала младшая. – Мама, скажи ей, она у меня куклу забрала!
– Жадина, жадина-говядина! – крикнула старшая, едва сдерживая слезы. – Ябеда-корябеда!
Топнула ножкой и убежала в кухню. Младшая спряталась за маминой юбкой и, торжествуя, показала язык. Сара потрепала ее по голове и, говоря, что ябедничать нехорошо, увела.
Кровь запульсировала в висках. Игарт поднялся, вперился в спину удаляющейся женщины. Аномалии, мутанты – все это почему-то вписывалось в картину мира, но дети… Он поймал себя на мысли, что сам себе удивляется: подумаешь, девчонки! Дети – это естественно. Люди размножаются даже в нечеловеческих условиях, природа все предусмотрела, чтобы вид не вымер. Но все равно осталось чувство неправильности. Заставив себя успокоиться, он сел на место и принялся за еду.
Вскоре он забылся: голод взял свое, к тому же шашлык был не просто вкусным – божественным. Ненадолго все проблемы перестали существовать. Наевшись, Игарт допил пиво и покосился на седого Толяныча, сидящего к нему спиной, перевел взгляд на Криса, довольного и благостного. Проводник поднялся, громыхнув стулом, и напомнил:
– ПДА на зарядку, потом – к Толянычу. Удачи тебе, бродяга!
Махнув рукой, он направился к выходу. Игарт проводил его взглядом, и на него накатило отчаянье. Не бывает таких длинных снов, значит, это – реальность. Какая-то кошмарная, вывернутая наизнанку реальность. Люди с глазами-стекляшками, внезапный благодетель верхом на рояле, упыри со щупальцами, хищные свиньи. Все это ощутимо не попахивает – благоухает бредом. Но сознание сохранено и восстает против каждого нелогичного события.
Утешала лишь слабая надежда, что сумасшедшие безоговорочно верят в свой бред, значит, голова в порядке, и когда-нибудь все станет на свои места, надо просто перетерпеть, гвоздями из подсумка прибить уезжающую крышу…
Хлопнула дверь, отрезая Игарта от Криса, которому он более или менее доверял. Он остался один против враждебной реальности и с недоверием косился на седой затылок Толяныча, не понимая, как пограмотнее начать беседу и выведать все, что нужно. А что нужно?
Первое – узнать, что это за место. Вдруг Крис слегка сумасшедший, и его слова нельзя брать в расчет? Уж очень он положительный. Второе – как отсюда выбраться, чтобы лечь в клинику на реабилитацию. В принципе, все. Остальное – дело медиков.
С недопитым бокалом пива Игарт направился к Толянычу, смолящему самокрутку. Покашлял, привлекая к себе внимание. Тот повернул голову и уставился единственным глазом. Второй был белесый, как у несвежего трупа.
– Можно присесть? – Игарт занял стул напротив сталкера, не дожидаясь приглашения. – Мне Крис посоветовал к вам обратиться.
Толяныч сунул самокрутку в зубы и долго мучился с отсыревшими спичками. Ругнувшись, поджег самокрутку от стоящей на столе керосинки, выпустил облако дыма.
– Чего надо? Хочешь знать, что это за место? Как попасть домой?
Игарт как раз глотнул пиво и поперхнулся, закашлялся. Вот это поворот! Что же получается, все приходят сюда, хлопают ресницами, ничего не понимая, и задают один и тот же вопрос?
– Знал бы ты, до чего вы мне, попаданцы, дороги, – пожаловался Толяныч, потарабанил пальцами по отполированным доскам соседнего стула и заладил монотонным голосом: – Когда-то Зона была открытой, люди приходили извне, уходили, зарабатывали на артефактах деньги. За периметром были огромные города. А потом что-то случилось, и она закрылась от Большого Мира. Одни говорят, это последствия неудачного эксперимента, вторые – что виной всему военные, разглядевшие в Зоне угрозу. Но факт остается фактом: вы попадаете сюда, а обратно выбраться не можете. Так что, парень, не ты первый.
