Если бы люди видели, сколько мутантов, то не стали бы занимать позицию в лесу, а прикопали ценное в приметном месте, рассеялись бы или застрелились. У них просто не хватит патронов!
Написать программу, которая покачнула бы основы мира, например, подчинила бы кому-то мутантов, очень сложно вообще, а уж тайно – особенно. Значит, одно из двух: или она была втайне вживлена в ткань этой реальности, просто доверенные лица не заметили ее, либо используется какая-то читерская установка.
Чтобы выяснить это, Артюхов направил ворона дальше, в сторону, откуда пришли мутанты. Маневрируя между стволов, он спикировал на ветку, глянул вниз: на небольшой поляне столпились черные, четырнадцать человек. Двое стояли на платформе небольшой колесной установки, похожей на простенькую дрезину: руль на трубе, позади – оплетенный проводами прибор, напоминающий мотор автомобиля, только со множеством антеннок – и обычных, и наподобие военных локаторов.
Вот ты какой, излучатель!
«Надо предупредить сталкеров!» – услышал Артюхов отчаянную мысль Игарта.
«Как? Что мне им, покаркать?» – тоже мысленно возмутился он.
К этому времени люди перешли в контрнаступление – забахали гранаты, застрочили автоматы. Черные на дрезине оживились: один встал за руль, второй принялся колдовать над клавиатурой. Из лесу попятились мутанты. Поляну, занятую черными, они обтекали.
Потом вдруг мутанты замерли, потоптались на месте и ринулись обратно. Двенадцать черных синхронно выхватили пистолеты странной формы и двинулись на выстрелы. «Инъекторы, – сообразил Артюхов. – Предположительно с парализатором».
Шпион перелетел к вырубке, где разворачивалась трагедия. Земля покраснела от человеческой и мутантской крови. Из тел мутантов получилась настоящая защитная стена, но твари утратили инстинкт самосохранения и перли напролом по своим сородичам. Смертельно раненные, они продолжали ползти, вынуждая сталкеров тратить драгоценные патроны.
Вскоре люди перестали стрелять очередями и перешли на одиночные. Значит, с боеприпасами совсем туго, и скоро в игру вступят черные с парализаторами.
Сталкеры понемногу отступали, отстреливаясь, Артюхов даже выделил своего двойника с АК. Двойник Маузера где-то затерялся.
Мутанты хлынули лавиной, набросились с двух флангов, смяли людей, согнали в кучу и остановились, делая вид, что дрогнули и замедлили наступление.
Сталкеры пятились в лес, не подозревая, что к ним движутся черные с парализаторами. Хотелось предупредить их, закричать, чтоб разбегались, но Артюхов ничего не мог сделать. На гибель сталкеров он смотрел с обреченностью полководца, теряющего своих бойцов. Сердцебиение ворона усилилось, кровь пулеметной очередью тарахтела в висках. Вот отступает колосс, открывая проход черным. Они вскинули руки с парализаторами одновременно, выстрелили. Несколько сталкеров упало, остальные будто по команде прицелились себе в голову и застрелились, упав, будто марионетки, которым подрезали нити.
Некоторым сталкерам, в том числе двойнику Маузера, удалось сбежать. Ворон летел прямо над ним. Влад был трусоват, жутко нервничал и, оборачиваясь, спотыкался о корни. Автомат он со страху не бросил. Значит, мог при желании застрелиться. Это был бы самый благоприятный расклад: черным практически невозможно будет найти его в лесу: когда он воскреснет, снова станет собой, и имитация татуировки сойдет с лица. Если же черные возьмут его, то поймут, что их провели, ринутся на завод и сровняют его с землей. А когда не найдут Артюхова и там, вернутся в Наукоград, и пробиться к Комнате желаний будет невозможно.
«Доволен? – прозвучал в сознании голос Игарта. – Создатель, полюбуйся своим миром. Какой бог, такое и творение».
Артюхов не придал значения его упреку. Не до того сейчас. За двойником Маузера гналась стайка кенгов. Если покусают – его парализует. Влад то и дело оборачивался и стрелял по ним. Он обильно потел, и «татуировка» начала плыть.
Ну же, идиот, стреляйся! Стреляйся, придурок!
Кенги уже наседали. Влад ударил прикладом тварь, прыгнувшую на спину, выхватил пистолет, вышиб себе мозги и, раскинув руки, упал лицом в землю. Кенги прыгнули ему на спину, понюхали и поскакали дальше.
Десять минут – и все было кончено – мутанты строем отправились прочь, черные, будто расстрельная команда, двинулись по вырубке. Они склонялись над каждым трупом, переворачивали его и шли дальше. Наконец добрались до двойника Маузера, перевернули его и «зависли».
«Отмерли», двинулись дальше. Жаль, в мозги Фрайба не залезешь, не прочтешь, что он там себе надумал. Можно ведь предположить, что настоящий Маузер с Артюховым были там же, с ветровцами.
Ворон перелетел к опушке, оккупированной черными: им удалось парализовать пять человек. Пускающих слюну сталкеров связывали и грузили на дрезину. Закончив дело, двенадцать черных разошлись прочесывать лес, остались двое. Значит, они все-таки предполагают, что, помимо двойников, здесь были и настоящий Артюхов с Маузером.
* * *
– Вот почему нам так мало попалось мутантов, – закончил рассказ Игарт. – Все, что обитали в окрестностях, попали под влияние Фрайба.
– Значит, у нас совсем мало времени, – заключил Маузер. – Нам не идти, нам бежать в Наукоград надо, и глаз ночью не смыкать. Тем более мутанты все мобилизованы, и задерживать нас некому. Отправь ворона обратно на завод, чтобы знать, как там обстоят дела.
Игарт видел то же, что и Артюхов, и немного ошалел. Да, он любил батальные сцены в боевиках, но до чего же они отвратительны в реальности! Развороченные животы, проломленные головы, пузыри кровавой пены на губах, глаза покойников – остекленевшие рыбьи глаза…
До сих пор его переполняла бессильная ярость. Во время боя он сжирал себя, желая помочь людям, предупредить их, но ничего не мог изменить. Оставалось наблюдать расправу, сдерживая проклятия.
Отправив ворона на завод, он догнал Маузера.
– С тобой приятнее иметь дело, чем с Артюховым, – признался тот. – Этот упырь страну ограбил, крови людской испил, а тут – спаситель, избавитель. Еще памятник ему поставьте! Сначала все заварил, а теперь спасает… Себя он спасает, плевал он на вас!
– Это и упырю понятно, – признался Игарт. – Но, как ты понимаешь, в моих интересах, чтоб он оставил это тело. Мне и так теперь будет тяжело: я знаю, что умер, но не в курсе, от чего. Знаю, как там… Хотя чего я тебе это рассказываю?
Маузер дернул плечами и проговорил:
– Без понятия. Давай лучше молчать – беспилотника-то у нас нет, вдруг кто рядом ошивается.
Начало смеркаться. Игарт наслаждался одиночеством – отрадно было не слышать сварливого Артюхова. Но через два часа он начал ломиться в тело:
– Игарт, неси вахту. Поверь, летать очень приятно.
Некоторые эмоции Артюхова прорывались к Игарту, и, пока ворон парил, чувствовалось, что олигарх был почти счастлив.
Игарт же ничего подобного не ощущал, потому что, когда Артюхов крутил спирали, от прогретой земли поднимались воздушные потоки – оседлай такой и наслаждайся, а сейчас земля остыла, потоки иссякли, и приходилось не парить – махать крыльями. Ворон начал уставать. Кроме того, очень ухудшилось зрение. Если раньше он восхищался недоступным человеческому глазу богатством красок, то сейчас все посерело и утратило четкость. Память Артюхова подсказывала, что у большинства птиц в сетчатке колбочек, отвечающих за цветовое зрение, намного больше, чем у человека, а палочек меньше. Потому в темноте они почти слепнут.
