– И брата моего вы не предупредите, часом, чтобы он не слишком там на фронте геройствовал? Все одно – ведь Москву отстоим. Прикажут – и отстоим.
– Что ж ты, батя, такими мыслями с первым встречным делишься? – с укоризной спросил Костя.
– А ты не первый встречный сегодня, – зло бросил милиционер. – Ты уже сотый командир Красной армии, который по улицам бродит. А кто на фронте красноармейцами командует? Что ж это вас столько в тылу околачивается? Или вас вызвали к товарищу Сталину, чтобы спросить? Возьмет Гитлер столицу нашей родины али нет? Нет, товарищ Сталин, нипочем не возьмет, пока мы здесь, на улицах столицы. Да из ваших «кубарей», товарищи командиры, можно баррикады по всей Москве сложить да шпалами припереть… Звезд – да, звезд негусто. Звезды куда-нибудь в Куйбышев уехали… Или Саратов…
В очереди закричала женщина, пронзительно, с надрывом. И крик внезапно прервался на самой высокой ноте, будто кричавшей заткнули рот. Что-то выкрикнул мужчина, громко вскрикнула женщина.
Милиционер вздохнул и, не торопясь, двинулся к очереди.
Севка и Костя переглянулись и пошли следом. Делать им все равно было нечего. Им было приказано побродить неподалеку от дома, каждый час-полтора возвращаясь. До первого возвращения оставался почти час.
Женщина ничком лежала на тротуаре, неловко согнув ногу. Юбка задралась выше колена, открывая длинные рейтузы и край чулка, прихваченный широкой белой резинкой. Какой-то мужик в черном пальто и кепке, надвинутой на глаза, размахивал руками и что-то кричал на женщин в очереди, а те возмущенно галдели, но не разбегались и не пытались звать на помощь.
– Что случилось? – подходя, спросил милиционер.
– Он! Он! – закричали женщины наперебой. – Он без очереди полез, а Марковна ему сказала, чтобы в очередь, а он ее…
Мужик оглянулся на милиционера, шмыгнул носом и утерся рукавом.
– Раскудахтались, куры! – бросил мужик. – Рабочему человеку в магазин нужно… Рабочий человек…
Из-под головы лежащей женщины появилась тонкая струйка крови.
– Ты что же сделал? – усталым голосом спросил милиционер. – Как же это ты?
Мужик разжал правый кулак и показал небольшую гирьку.
– А вот это видел? Рабочий человек может за себя постоять… – От мужика разило перегаром. Севка остановился в двух шагах, но все равно поморщился.
– Что там с ней? – спросил постовой.
Одна женщина из очереди наклонилась над лежащей, приподняла голову и вскрикнула.
– Убил! Убил, проклятый! – Женщина выпрямилась, голова трупа с явственным звуком ударилась о бордюр.
– Сволочь, гад! – закричали женщины, но из очереди не вышли. – Да что ж это творится?
– Куда ж милиция смотрит? – выкрикнула старушка в пальто с потертым меховым воротником. – Как же так?
– Брось железяку! – приказал милиционер.
Голос его стал твердым и угрожающим.
– Ага, – развязно кивнул мужик. – Сейчас! Ты-то чего лезешь? Беги, пока не поздно, из города… Не слышал разве? Завтра немцы уже тут будут. Меня они не тронут, а тебя – к стенке. Или повесят… А меня не тронут… У меня, может, уже заслуги есть… Вон, жидовку приложил… А немцы – они ужас как евреев не любят… А я… Я их всех в округе знаю, евреев… Я еще по квартирам пройдусь, посмотрю, как они на нас, русских людях, нажились…
– Напился, совсем ум потерял! – всплеснула руками старушка. – Что же ты такое несешь?
– Я несу? А гирьку вот несу! – выкрикнул мужик. – Хочешь, тебе отдам, дура старая?
Мужик замахнулся гирей, старуха в ужасе отшатнулась, закрывая голову руками, мужик засмеялся, довольный.
– Брось железку! – снова потребовал милиционер, положив руку на кобуру.
– А, пожалуйста! Лови! – Мужик метнул гирьку в лицо постового, но попал в левое плечо.
– Ах ты ж… – Милиционер бросился вперед и ударил.
Мужик упал.
– Я же тебя! – Милиционер с ходу врезал ногой в живот лежащему, тот согнулся и заскулил. – Я тебе…
– Где тут телефон? – спросил Костя, оглянулся на дом, в окна которого выглядывали люди, привлеченные шумом и криками. – Позвоните кто-нибудь в милицию!
– Ага, я вызову, – крикнул в открытую форточку старик с первого этажа.
– И «Скорую»! – добавил Костя.
Старик кивнул и исчез.
– Урод, – сказал милиционер, ударив лежащего мужика еще раз, в лицо. – Я же его знаю… Нормальный же был человек… Слесарь в артели какой-то…
– Времена ненормальные, – сказала бабка. – Время Зверя, вот люди в зверей и превращаются…
Милиционер оглянулся на Севку и Костю. Вздохнул.
– А ведь он правду сказал… Я останусь – меня повесят. Или такие вот добровольцы прикончат. Они свое у кого угодно выслужат, а меня… Только меня не эвакуируют. И мою семью… Бросить все… Разве не ясно – умирает город. Нет работы – люди в панику ударятся. А если начальство бежит, значит, знает что-то. Не собирается никто город оборонять… – Милиционер говорил даже не со злостью – отчаяние было в его голосе. – Ладно я, но ведь и семьи милиции будут вешать. Нет?
Милиционер говорил тихо, оглядываясь раз за разом на очередь, чтобы не услышали бабы, чтобы не подхватили и не подняли гвалт.
– И это – только начало, – сказал милиционер. – Точно вам говорю, начнут скоро магазины громить. И квартиры. Я помню, как это в семнадцатом было. И в восемнадцатом, и при эсеровском мятеже. Не мятежники народ за булку резали, свои же, соседи. Такая возможность появилась, как не воспользоваться. Только тогда нам приказали стрелять сразу, пойманных на месте преступления – расстреливать с революционной непримиримостью. И я, семнадцатилетний пацан, вместе с батей и ребятами порядок на улицах навели. Быстро навели. А сейчас – нет такой инструкции. За порядком приказали следить, и все… А сами, может, разбежались уже… Ленин тогда, при мятеже, в городе остался. А сейчас…
Милиционер еще больше понизил голос, перешел на шепот.
– Говорят, в мавзолее нет уже тела, увезли, говорят… Не слышали?
– Нет, – ответил Костя.
– Город не сдадут, – сказал Севка. – Не сдадут. Я клянусь…
– Хорошо бы… – Милиционер оглянулся на мужика – тот полз прочь, постанывая и бормоча, что не дают рабочему человеку за свои собственные деньги…
– Лежать, – скомандовал постовой и пнул мужика. – Лежать, а то пристрелю…
– Нам дождаться машину? – спросил Костя. – Нужно дать показания?
– Вон, – милиционер мотнул головой в сторону очереди, – полно свидетелей…
– А не разбегутся? – усомнился Севка, вспомнив, что в его время народ не слишком жаждал давать показания.
– Куда они из очереди денутся, – невесело улыбнулся милиционер. – Бомбежка начнется – с места не сдвинутся. Они ж знают… – Милиционер посмотрел на Севку и покачал головой. – Они думают, что если сейчас не запастись продуктами, то совсем плохо будет… И к тому же это же толпа. Не было бы меня, они вместе с убийцей уже дверь бы магазина ломали… А так – будут показания давать, с радостью. Толпа, одно слово…
