За последние полчаса я продул в карты порядка тридцати полновесных золотых. Ну не играю я в них, не люблю. С незнакомыми или на деньги, так вообще зарок дал, а тут угораздило от нечего делать повестись на уговоры Паруса и поставить на кон несколько золотых кругляшей. Сначала я даже выигрывал, правила были немудреные, да и карта мне откровенно шла. Впрочем, в какой-то момент ситуация начала меняться. Сначала Парус отыграл у меня два золотых, потом четыре, а после и вовсе принялся вгонять в долги, ход от хода повышая ставки. К концу пятого кона на траве передо мной лежала внушительная горстка из тридцати монет, обязанная перекочевать в карман одного из игроков, и им, разумеется, был отнюдь не я.
— Идут, похоже. — Покоп спешно убрал свой сомнительный выигрыш в маленький кожаный мешочек на поясе и довольно похлопал по нему ладонью.
Проломившись сквозь кусты, грязные и усталые, наконец появились Банус и Грецки и, тяжело опустившись на землю, разлеглись на траве.
— Ну что там? — тут же позабыв о проигрыше, с нетерпением поинтересовался я.
— Плохи наши дела, — отмахнулся Грецки. — Конных человек сорок. Все вооружены до зубов.
— У них там капище или что-то вроде того. — Амир сорвал травинку и засунул себе в рот. — Шаманы, волхвы, черте что творится. Все в мехах и драгоценных камнях. Пляшут, воют, бьют в барабаны, жгут костры и курильницы с ароматными травами. В общем, все как положено для святого места.
— Проникнуть невозможно, — наконец пояснил барон. — Километрах в трех, видимо, стоит крупный отряд. Конные постоянно меняются, охраняя это место так, что и заяц не проскочит. Там только штурмом.
— А что если хитростью? — наобум предложил я.
— Хитростью можно. — Отвинтив с фляги крышку, старший советник сделал несколько жадных глотков. — Только вот в чем эта хитрость должна заключаться?
— Думать надо, — смущенно произнес я. — Кто же знал, что там такое творится.
— Никто не знал, — согласился Амир. — Я бы, если честно, поворачивал коней и плелся бы, поджав хвост, назад в столицу, но обидно-то как. Столько километров пройти, столько натерпеться и вернуться назад с пустыми руками. Его Величество меня не поймет.
— А сколько меня народу не поймет, вы даже не представляете, — печально кивнул я.
— Тише, патруль.
Действительно. Из-за поворота, глухо цокая неподкованными копытами по асфальтовой дороге, к нам медленно приближались четверо степных всадников.
Все еще пребывающий в некой эйфории от недавнего барыша, Парус вновь расплылся в довольной улыбке.
— Господа! Медленно, но верно к нам приближается решение наших проблем.
Самая большая проблема была в поимке степных лошадей. Умные маленькие бестии наотрез отказались подходить к незнакомым людям. Ржали, стригли ушами и норовили заехать копытом в череп. Часа два как оглашенные мы скакали по дороге, подманивая и успокаивая маленьких воинов. Лошади были упрямые, но настойчивее оказался человек. Другая проблема хоть и являлась более очевидной, но всплыла в самый последний момент.
— Чертовы степные карлики! — Ярош попытался запахнуть на своей широкой груди вышитый бисером халат. — Это же надо такими тщедушными уродиться?
— Да ладно тебе. — Я надел на голову тюрбан и замотал лицо шейным платком. — Ну как я вам?
— Пойдет, — отмахнулся уже переодевшийся Амир. — Ты, главное, не особо треплись. Заговаривать буду я, а вы помалкивайте.
— А акцент? — поинтересовался я, пристраивая за спиной колчан с черными стрелами. — Они нас по акценту не вычислят?
— Не должны, — пожал плечами советник. — У степняков столько народностей и языковых групп, что порой два племени, встретившись друг с другом, вынуждены пользоваться услугами переводчика. Что нас может выдать, так это плечевой пояс дорогого барона.
Ярош наконец справился с донельзя узким халатом и примостил на голове крикливого цвета тюрбан.
— Я похож на попугая, на шута, на дурачка деревенского! Если кто из вас хоть словом об этом обмолвится, вызову на дуэль!
— Не огорчайтесь, дорогой барон, — улыбнулся я. — Вся наша компания смотрится ничуть не лучше. Подумайте о другом. Сколько пользы королевству принесут наши находки.
— Только об этом думать и остается, — печально вдохнул Ярош.
Последняя трудность показалась мне просто непреодолимой. Лошади степняков, а именно упряжь, в которой они находились, несколько отличалась от уже привычной вашему покорному слуге. Поводья и седло присутствовали, были по традиции крикливой, веселой расцветки и украшены драгоценными камнями, а вот стремена отсутствовали как факт. Как обычно садишься на коня? Правильно. Если ты правша, то подходишь к левому боку, ставишь ногу в стремя… Опа, а стремени-то и нету. Что, спрашивается, с этим делать? Вот и я не знаю.
Смотря на мои метания, Амир посоветовал самый простой из возможных вариантов, а именно — подвести лошадь к камню или пню, да и залезть с него в седло, чем я тут же и воспользовался.
— Не забывайте, — кивнул Амир, — говорить буду только я. Вы лишь кивайте и не открывайте лиц.
— Попробуй тут забудь, — подал голос Парус. — Что мы там хоть искать-то должны?
Внезапно три пары глаз уставились на меня. Вот значит как?
Я в сомнении закусил губу.
— Импровизировать. В первую очередь надо максимально близко подойти к челноку. Этого разъезда не скоро хватятся, так что время у нас вроде как есть. Ну а потом, потом молиться, чтобы все механизмы самого челнока были в порядке. Возвратиться назад таким же способом будет крайне затруднительно.
— Меньше слов. — Ярош ударил пятками по бокам мохнатой лошадки. — Давайте выдвигаться.
Дабы не выделяться, пришлось придерживаться того неторопливого вялотекущего темпа, с которым передвигался настоящий патруль. Старинное асфальтовое шоссе, невесть откуда появившееся в этом богом забытом месте, прорезало лес напополам и резко уходило в самое сердце чащобы. Лошадки вяло плелись по ровной дороге, я пытался удержаться в незнакомом мне седле, и через полчаса, в течение которых я проявил чудеса ловкости и балансировки, показались первые трехэтажные строения. Да, именно строения. Наш подменный патруль приближался к самому настоящему городу.
На въезде в город появились первые кочевники, везущие на подводах продовольствие и запасы стрел. Лаяли собаки, смеялись дети, слышалась звонкая женская перебранка. Кое-где кудахтали куры и блеяли козы.
Вопреки моим ожиданиям, степняки в домах не селились, предпочитая крепким бетонным стенам свои неизменные юрты из шкур и меха. Жгли костры, варили снадобья и нянчили детей.
— Самое большое поселение кочевников, что я видел, — прошептал в недоумении Амир. — Ходили мы в походы, там до трех сотен воинов зараз наблюдали, а тут семьи, дети, скот. Уж и кочевниками-то их назвать язык не поворачивается.
