Из статуса приговоренного я в один миг перешел в подполье, чему на самом деле был рад. Ну, во-первых, я остался жив. С этим преимуществом моего нынешнего положения, думаю, могут согласиться все. Задело отношение Подольских, чью приемную дочь я спас от смерти и вытащил из наркотического дурмана. Не задело даже, взбесило. Понятно, что все ходы он просчитал наперед, но что если не сложилось бы? Болтаться мне в петле и весело подергивать ногами? Я уж не беру в расчет моральную сторону дела. Творить подобное, в моем разумении, было попросту непорядочно.
Черт с ним, с Подольских, со всеми его планами и миллиардами на счетах. С ним я еще сумею посчитаться. У меня теперь отпуск. Вполне себе можно валяться в постели до полудня, есть от пуза да злоупотреблять спиртным. Не хватает пляжа и анимации, а так почти то же самое. Заселились мы в гостиницу на окраине, где на деньги представительства сняли целый этаж, строго-настрого наказав хозяину не заикаться о таинственных постояльцах, чем, очевидно, еще более разожгли любопытство персонала. Шторы на окнах были плотно задернуты, а на лестнице и в питейном зале постоянно дежурили люди Паруса, безмерно обрадовавшиеся внезапному воскрешению своего босса. То, что они не проболтаются, в том я был уверен абсолютно. Не того сорта люди, чтобы языки под хмелем развязывать. Крепкие, суровые, не раз битые жизнью, поступив в мою розыскную команду, они получили счастливый билетик и во что бы то ни стало решили удержать его в своих руках.
Аресты начались фактически сразу. Сначала был чуть ли не штурмом взят особняк немцев, где городская стража, кто бы мог подумать, нашла с десяток автоматов Калашникова. Затем на чем-то погорел Ли, а под конец и самый таинственный участник сговора попался на поставках некачественного сукна для мундиров королевских гвардейцев. Скандалы гремели на каждом углу. Гильдия торговцев с треском вышибала пришлых членов из своих рядов, занося имена провинившихся в специальные таблички и развешивая их на видных местах.
На поверхность всплывала бытовая техника, генераторы, боеприпасы и наркотики, а поддельного золота, коим иногда расплачивались нечистые на руку купцы, так вообще оказалось не менее тридцати бочек. Шельмовали с размахом, по-крупному шельмовали. Наконец и эта череда развлечений для городских зевак прошла и канула в Лету, и мне выпала возможность наконец выйти на свежий воздух.
Аморис и Зимин вызвались меня сопровождать.
Надев парадный сюртук, легкие брюки и мокасины, я прихватил с собой трость и в первый раз за текущий месяц ступил на гладкие камни мостовой. Нога уже не болела и полностью восстановила свои функции. От страшной раны остался бледный уродливый шрам, как напоминание о былых приключениях, так что трость я прихватил лишь в силу привычки. Спокойнее мне, что ли, с ней было?
— Предлагаю отпраздновать твое освобождение, — сразу заявил Зимин, поглаживая пухлый кожаный мешочек с золотыми кругляшами на поясе. — Гульнем на широкую ногу. Ты же главный негоциантский представитель нашего мира! Большая шишка по нынешним понятиям. В пору помощников нанимать, а то с потоком заказов не справиться.
— Работать на Подольских? — Я скривился, будто от зубной боли. — Вот уж спасибо за предложение.
— А что? — удивился вышагивающий рядом секретарь. С момента нашего с ним знакомства Дирек обзавелся приличной одеждой, купил часы, туфли с блестящими пряжками, отъел лицо и прочий филей и приобрел нежно-розовый цвет лица. В общем, зажиточный купец или промышленник. На того затравленного и робкого мастерового, что я увидел в тот день стоящим в цепях на эшафоте, он больше не походил. — Что такого? — вновь повторил Аморис. — Контракт с вами господин Подольских продлил на неопределенное время, пока ваша милость не изволит разорвать его собственноручно, без последствий и санкций.
— Да ладно бы контракт, — я вновь поморщился. — Сама эта фигура крайне неприятна. Такую мерзость совершить. Знали бы, что я пережил, вообще бы о нем не заикались.
— Извини. — Славик печально улыбнулся. — Не подумали как-то. Что делать теперь будешь?
— Шутишь? Да тут непаханое поле для деятельности. У старика свои планы, у меня свои. Надо бы с оказией к королевскому советнику заглянуть, испросить разрешение на одну любопытную штуку, а там посмотрим, как дела пойдут.
— Что за штука? — заинтересовался Славик.
— Интересная, — улыбнулся я. — Но чтоб не сглазить, пока говорить не буду. Подам в отставку, дождусь преемника, сдам дела с рук на руки, а вот тут моя мыслишка и пригодится.
Посидеть со вкусом, не нарвавшись на пьяную драку или тухлое мясо, в городе можно было во многих заведениях, но колоритностью и изысканностью блюд славилось только три. «Жареный олень» находился в восточной части города и был примечателен тем, что пускали туда только мужчин. Суровые вышибалы на входе пресекали любую попытку женского пола нарушить суверенную границу мужского клуба. Вторым по порядку, но отнюдь не по значимости, являлся кабак «Ушастый заяц». Забавно было не столько его название, сколько лень хозяина, не пожелавшего сменить табличку. Ранее в помещении была звериная ферма, и торговали тушками кроля. Сменился хозяин, сменился профиль, а косой на деревянной дощечке так и остался неизменным. К плюсам «Зайца» можно было смело отнести местное пиво, что варилось в двух кварталах в именной пивоварне хозяина, и удивительные супы. Третьим был «Бычий глаз», серьезный кабак, в лучших традициях ирландских пабов. Деревянные столы, бочки вместо стульев, богатейший ассортимент хмельных напитков и, по слухам, фантастические закуски. Называлось заведение в честь фирменного коктейля, придуманного персоналом. С трех кружек, говорили, валит с ног. С пяти — спишь двое суток. Десять кружек — смерть.
Выбор был сложный и по-своему приятный. Когда выбираешь, купить ли тебе пирожок и топать пешком, либо поехать на автобусе и остаться голодным, это выбор из тех, что лучше избегать. Но когда ты планируешь, где тебе сегодня надраться вусмерть, то приятно вдвойне. Путем нехитрых размышлений остановились на «Жареном олене», не столько из-за закрытости, сколько от вкусного названия, да и идти до него было три квартала, не больше.
Строгие парни на входе придирчиво осмотрели нас с головы до ног, очевидно, выискивая среди нас особ женского пола, но таких не обнаружилось и, распахнув двери, мы попали в малый зал, где почтенные горожане, отдыхая от дел и семьи, играли в шахматы и пили кофе.
— Добрый день, господа. Вы у нас впервые? — Навстречу нам вышел импозантный старик в клетчатом жилете и белой сорочке. Манеры и седые бакенбарды придавали ему сходство с английским дворецким, а широкие плечи и крепкая фигура наводили на мысли о военном прошлом.
Вообще, куда ни кинь взгляд, везде тебе попадались либо бывшие военные, либо отставная стража, на ура разбирающаяся с хитрыми хозяевами питейных заведений для различных нужд. Люди они были образованные, и те и другие умели читать, писать и избегать сквернословия, а если что, могли помочь выпроводить особенно буйного посетителя.
— Добрый день, — кивнул я. — Вы угадали, мы впервые.
