В данный момент мне было все равно. Я шел по следу, я напал на цель. Черта с два меня теперь остановишь.
Наконец миновали городские ворота, и ровная чистая брусчатка сменилась весенней кашей разбитых дорог. Многочисленные купеческие подводы, немало этому посодействовав, стояли поодаль в окружении охраны и владельцев, что-то варящих в своих котелках, подвешенных над кострами. Дома пошли значительно беднее, стекла сменились бычьими пузырями, а запах цветов коровьим дерьмом. Где-то звякала броня, смеялись, пели, устраивались на ночлег. Вокруг бурлила жизнь, но я этого не замечал, а только шагал следом за Парусом, нашим сегодняшним провожатым. Вот и эта таверна, а вот и сарай. Гнилые доски, щели, горланящая птица. Сам испуганный хозяин стоит на пороге в ночной рубашке. В одной руке кинжал, в другой масляная лампа. Дорогая игрушка для этих кварталов. Увидев меня, успокаивается, признает. А вот и мои ребята, довольные, скалят зубы в предвкушении золота, что болтается на поясе у Покопа. Если верно все, то заслужили, молодцы. Вот и дверь, не закрыта, да и не надо это. Внутри тоже мои люди, взгляда с незнакомцев не спускают. Лиц не видно, только тени.
— Лампу, лампу мне!
— Сию минуту, господин негоциант!
Ну, вот и все. Началось.
В сарае пахло гнилой соломой, куриным пометом и страхом. Наверное, так он и должен пахнуть, терпко, липко. Будто кто нарочно смешал полынь с лошадиным потом и этим странным составом тщательно опрыскал все вокруг. Славик за моей спиной принял лампу из рук хозяина заведения и, выкрутив рычажок, заставил масленку гореть интенсивнее. По загаженным темным углам пустились в пляс причудливые гротескные тени, и я увидел задержанных. Да, это была та самая девушка, с которой я говорил недавно. Точнее их было две, как две капли воды похожие, но все же отличимые как день и ночь. Первая, хоть и бледная, но пышущая здоровьем Клара была одета в свитер, черный кожаный жилет и стеганые брюки, заправленные в высокие сапоги. Ни дать ни взять — казачка. Цветов вышитых для колорита только не хватает. Вторая же Клара предпочитала, на мой взгляд, неуместную для сезона и случая одежду и была наряжена в интересного вида смирительную рубашку до самых пят. Ремешки на ней располагались таким образом, что позволяли сковать человека не только по рукам, но и по ногам. Тут уж захочешь, но не убежишь. Лицо девушки сильно исхудало, под глазами виднелись синяки, а взгляд был стеклянным и ничего не выражал.
— Что с ней? — кивнул я в сторону бедняжки. — Неужто действительно с катушек съехала?
Парус оттянул нижнее веко девушки, пощупал что-то на шее и, удовлетворенный, отошел в сторону.
— Нет, господин негоциант. Дурмана дали, вот и видит сны наяву. Почти наверняка постоянно опаивали, чтобы не сбежала или тревогу не подняла. Тихие сумасшедшие, они что, на них и внимания обращать не надо. Все равно что овощ.
Я брезгливо поморщился.
— Загляните к тому медбрату и с пристрастием поинтересуйтесь, что за дурман такой, сколько им девушку поили или кололи и как её из этого состояния вывести?
— Сделано уже, — сообщил Покоп. — Дурацкие листья, лебеда почти. Если не давать, то через пару дней в себя придет. Могла бы и раньше, но дня три точно мороком кормили, а организм только накапливает яд. Выводит с трудом, нехотя. Ждать придется.
— Подождем, — кивнул я. — Девушку в дом, к трактирщику. Пусть уложит в постель и вызовет лекаря. Денег пусть посулит, чтоб быстрее пришел. За полновесный золотой и побегать можно. — Двое розыскников бережно подхватили девушку и вынесли прочь. — Теперь вы, — кивнул я в сторону оставшейся парочки. — Безумно хочется с вами, такими милыми, познакомиться и выяснить, что же я, бедный негоциант, вам настолько плохого сделал, что вы чуть ли не каждую неделю меня убить думаете. Неправильно это, нехорошо.
— Тварь. — Слюна от плевка попала мне на воротник, и пришлось спешно искать чистый пучок соломы. Про себя же я решил, что камзол потом нужно если не сжечь, то замочить в щелочи. Столько ненависти было в глазах обоих.
— Хорошо, — улыбнулся я. — Говорить будем по-другому. Ты думаешь, что тебя будут бить? Пытать? Жечь тело каленым железом? Вот же еще не хватало. — Я растянул губы в мерзкой усмешке. По крайней мере, я постарался, чтобы она была как можно более мерзкая. Зеркал, чтоб полюбоваться полученным результатом, вокруг, естественно, не нашлось. — Мы же не душегубы, правильно, парни?
Дружный гогот был подтверждением моих слов. Узрев толстый кожаный мешочек на поясе командира, мужики преисполнились к моей скромной персоне еще большей любовью.
— Так вот, — произнес я, подождав, когда закончится довольный смех. — Я вас даже властям сдавать не буду. Номинально вы ничего не совершили. Один — чертов мерзкий карлик с крысиными глазками, вторая же похожа на наследницу Подольских. За это ничего такого не предусмотрено. То, что вы двое похитили Клару и поместили её в желтый дом, непрестанно поя наркотиками, тоже можно упустить.
— Что же ты хочешь сделать? — надменно поинтересовалась псевдо-Клара, впившись в меня испепеляющим взглядом.
— Я? — Я улыбнулся и пожал плечами. — До поры до времени схороним вас в подвале представительства. Стены там толстые, подпол каменный. Убежать или докричаться не получится. Потом я приведу Клару в божеский вид, и мы вместе встретим Его Величество на званом обеде, после которого дому Подольских будет пожалована грамота, дающая право на поставки королевскому двору. Времени до него осталось не так много. Далее, — я сделал театральную паузу и весело подмигнул брюнетке, — мы просто дождемся Семена Петровича. Ты должна знать Семена Петровича, это же твой приемный папа. Так?
Ненависти уже не было. Она как будто улетучилась. Так бывает, когда на поверхность раскаленной сковороды попадает капля воды. Раз, и вместо нее шипение и маленькое облачко пара. Ненависть ушла, её заменил страх. Леденящий, панический, заставляющий забиться в угол и закрыть глаза. Страх перед тем, кто может и будет причинять боль, страх перед тем, кто это умеет. Старик Подольских, очевидно, умел это, и девушка об этом знала, а я не знал и решил разыграть карту сурового верховного босса. Не ошибся. Чертов ты, везучий сукин сын.
Прежде всего нужно было организовать круглосуточный уход и охрану Кларе. О себе я почему-то не особо и думал в тот момент. Эйфория, радость победы, все это застило глаза, а подумать следовало бы. Если подобное умудрились провернуть с видной общественной фигурой, то почему бы не стукнуть по темечку и этому пройдохе негоцианту, рушащему все планы?
Парочка в подвале молчала, не выдавая особых тайн, но и аппетита не теряя. Каждый день Дирек, вооружившись пехотным мечом, спускался вниз и оставлял на столе котелок каши, чай и краюшку хлеба. Узники встречали его враждебными взглядами и даже не пытались притронуться к еде. Аморис морщился, пожимал плечами и уходил, а когда появлялся вновь, котелок и термос были пусты, а от хлеба оставались разве что крошки.
Приехавший на наш вызов мэтр Рошал осмотрел пациентку и начал задавать вопросы, но, получив из моих рук полновесный золотой, отбросил условности и с энтузиазмом принялся за работу.
