— Знаю, — закивал парень. — Дом полковника Грецки мало кто в городе не знает.
— Ну и ладно, — отмахнулся я. — Скажешь, что ждем его на ужин. Если у супруги барона прошла мигрень, то парой, а если нет, то его в сольном исполнении. Да заодно шепнешь, что у господ негоциантов есть интереснейшая байка исключительно для его ушей.
Убедившись, что мои слова дошли до Амориса, и он осознал всю важность возложенного поручения, я бодро зашагал вперед.
— Господин негоциант, — послышался смущенный голос моего нового слуги. — Торговая площадь в другой стороне.
Усмехнувшись, я развернулся на каблуках и поймал на себе злобный, колючий взгляд. Человек в мышиного цвета плаще, опершись о колонну, внимательно изучал меня и моих спутников и, почувствовав, что его заметили, опустил глаза, а потом и вовсе испарился, смешавшись с толпой горожан.
Злобный был взгляд, мерзкий, противный. Всю дорогу до лавки я мучил себя вопросом, где же я, черт возьми, мог видеть столь странного и неприятного типа, и уже входя в оружейную мастерскую, вспомнил. Те же крысиные черты лица, те же наполненные ненавистью глаза были у командира лесных разбойников, что пытались помочь нам отдать Богу душу некоторое время назад.
В холодном оружии я не то чтобы совсем не понимал. Помнил некоторые марки стали, представлял, что можно втыкать, а чем резать, но вот так сразу, подойти к торговцу и попросить именно то, что доктор прописал, не мог. Выбором оружия занялся Зимин. С горящими глазами и бормоча что-то невнятное, он как завороженный продвигался мимо бесчисленного числа ножей, топоров и мечей, чудом уместившихся в маленьком выставочном зале. Прежде всего, требовались метательные ножи, шесть, в удобных поясных ножнах. Безумно хотелось приобрести что-то аналогичное нашим современным бронежилетам из кевлара, но все варианты были слишком громоздки, да и весили немало, так что от идеи тайной брони отказаться пришлось почти сразу.
Мечи внимания нашего не привлекли, как, впрочем, и боевые топоры, имеющиеся в лавке в изобилии. Где это видано, чтобы честный негоциант разгуливал по улицам с таким дрыном. Нет, не годится, пойдут лишние вопросы и кривотолки, да и навыков ведения боя на мечах и топорах никто из нашей компании не имел.
Через час, лишившись сорока полновесных золотых, мы усталые, но довольные вышли из лавки оружейника и направились на рыночную площадь, не для покупок, конечно, а забавы ради. Где еще можно встретить такое изобилие средневекового колорита, как не в торговых рядах?
— Отнесешь покупки в особняк, — наставлял я Дирека, — а потом пулей к барону и все от слова до слова расскажешь. Если тяжело, возьми носилки, вот тебе три серебряных. Должно хватить и еще останется.
— Не извольте беспокоиться, господин негоциант. — Сияющий от чувства собственной значимости Аморис взвалил тяжеленный мешок на спину. — Поклажа совсем не тяжелая, я и больше носил, а насчет господина Грецки не волнуйтесь, передам слово в слово.
Распрощавшись с Аморисом, мы двинулись на крики зазывал и бренчание чего-то струнного, и не ошиблись. Пройдя пару кварталов, нашему взору открылась просто сногсшибательная картина. С носилок в прошлый раз, от усталости и обилия впечатлений, рынок нам показался и поменьше и победнее, а может, не с того конца зашли. Десятки лавок, забитых специями, шелками и амулетами, нескончаемой вереницей уходили вдаль, ответвляясь на улочки и проулки, а мальчишки-помощники, сновавшие между лотками, горланили рекламу своих товаров кто во что горазд.
— Свежие финики, финики. Сладкие как мед, сочные, как губы прекрасной девушки, — раздавалось с одной стороны.
— Амулеты, снадобья, притирки. Средство для приворота и от несчастной любви, настойка от бесплодия, обереги для прибыли… — тут же доносилось с другой.
Работая локтями, мы пробирались через пеструю, орущую на все голоса толпу, то и дело осматриваясь по сторонам. Чего-чего, а колорита и самобытности тут хватало.
— Ты когда торговыми делами заниматься будешь? — ехидно поинтересовался Зимин.
— Скоро, — кивнул я. — Скорее, чем ты сам думаешь. Неужели тебе, очутившись в незнакомом мире, столько времени проведя на захудалом постоялом дворе, не хочется посмотреть, в чем люди варятся?
— И заодно лишиться своего кошелька?
— Зачем же сразу и лишиться? — Наотмашь рубанув ребром ладони в районе болтающегося на поясе кожаного мешочка с наличностью, я с удовлетворением услышал визг неудачливого карманника. — Так погуляем, народ посмотрим да себя покажем. Мне же торговать надо, а для этого надо знать, что спросом вот на таких рынках пользуется. Начнем какую-нибудь дрянь заморскую толкать, а вдруг не востребована?
Остановившись у большой лавки с домотканой одеждой, я с пристрастием принялся копаться в развешанных на жердях платьях и куртках, чем тут же привлек внимание дремавшего в дальнем углу купца. Вещи в лавке в основном были теплые, а зима миновала, так что обычного ажиотажа внутри не ожидалось. Даже мальчишка-зазывала, и тот, устав орать, сидел на приступке и плевал семечками в голубей.
— Почтенные господа желают приобрести куртку? — лучась улыбкой, поинтересовался продавец. — Так есть они, любых фасонов, цветов, с любым количеством карманов. Все, что только душа пожелает.
— Хороший у тебя товар, — похвалил я, — добротный, вот только одного не понимаю. Ремни вроде есть, вон целый клубок, а подтяжек не видно.
— Что еще за подтяжки? — насторожился мужик.
— Иноземная вещь, — улыбнулся я, распахивая сюртук и показывая аборигену заморскую диковинку, не входящую в список запрещенных товаров. — Очень удобно. Купил себе портки, а вдруг похудел. Надел подтяжки и гуляешь себе. И ты доволен, и обновку выбрасывать не надо, или чего хуже, ушивать. Так ведь, бывает, ушьют, что и смотреть противно. Прошелся я по базару, смотрю, ни у кого нет, вот решил у тебя поинтересоваться, да тоже не нашел.
— Вещь иноземная, да дорогая небось? — с прищуром поинтересовался торговец.
— Иноземная, — подтвердил я. — Дорогая. Да нет её ни у кого. Представляешь, как пошла бы твоя торговля, если бы к штанам ты бы еще подтяжки мог предлагать?
— Да… — Мозолистые пальцы мяли эластичную резинку подтяжек. — Такого не видел, а ведь просто-то как.
— Просто-то просто, — вновь улыбнулся я, — да только из одного материала. Каучук называется. Могут его в королевстве тонко вырабатывать?
— Не знаю, — смутился продавец. — Из каучука что? Подошвы мягкие да мячи делают. В остальном вроде и не потребен.
— Интересно?
— Дорого.
— А ты не один решай, посоветуйся с товарищами. Вон у вас сколько товара залежалого. Его к зиме либо моль побьет, либо мыши погрызут. Одни убытки.
— Хорошо, иноземец, — кивнул купец, окончательно признав во мне и Славике иноземных негоциантов. — Посоветуюсь.
— А как решите что, — подмигнул я, — ищите меня в доме Подольских.
