Мы ничего не ответили и побрели прочь. Василий стоял возле
своего палисадника и недовольно смотрел нам вслед. Дождавшись, когда мы отойдем
подальше, он направился к своему крыльцу. Тут же рядом с нами распахнулось
окошко, и шустрая бабуся, с которой мы уже успели свести знакомство ранее, сообщила:
— Бутылку он у Валентины купил. Видать, сильно маялся.
Ночью часов до двух куролесил. Говорит, Вову Татарина поминал. Дом-то запертый
держит? — перешла на заговорщицкий шепот старушка.
— Да, — растерянно кивнула я.
— Вот-вот, отродясь такого не было, как Марья-покойная
померла. Да и при ней крыльцо запрут, а ворота всегда нараспашку. И вдруг
заперто. И в избе у него кто-то ходит, я видела, в окне мелькнуло. И что-то не
по-людски большое.
— То есть как это? — в один голос спросили мы с
Женькой.
— А так… не знаю, чего он там прячет, но оно ходит.
— Надо участковому сказать, — пробормотала Женька.
— Уж вы как хотите, а я промолчу. По соседскому делу
участковому не жалуются. Не ровен час… — Тут бабка перекрестилась и со стуком
захлопнула окошко.
— Чудеса, — нараспев сказала Женька. — Чего
делать-то будем? Может, заглянем к Иванычу, на всякий случай?
— И сообщим, что бабка видела, как что-то мелькнуло?
— Пусть проверит… когда такие дела творятся. — И,
не слушая моих возражений, припустилась к дому, где остановился участковый.
Тот к ситуации отнесся с пониманием и вскоре возник в поле
моего зрения (я в это время сидела на скамейке возле дома Василия), участковый
постучал в кухонное окно. В окне показалась физиономия хозяина, он ткнул рукой
в направлении двери, и участковый направился туда.
Ждать его пришлось довольно долго. Нетерпеливая Женька уже
собралась выяснить, в чем дело, когда он появился в сопровождении Василия. Тот,
кстати, запер входную дверь на здоровенный замок, такой ржавый, что невольно
подумалось, будто нашел он его на помойке. Оба подошли к нам, причем Василий
качал головой и хихикал:
— Ну, соседка, а еще говорит, зрение плохое, видать, от
плохого зрения фантазировать начала.
— Ничего я не фантазирую, — крикнула бабка, не
открывая окна. — Кого в доме прячешь?
— С ума ты сошла, что ли? — начал злиться Василий
и кивнул на участкового. — Вон Иваныч проверил, никаких гостей у меня нет.
— Никаких, — кивнул тот, — весь дом обошел.
Вы, Матрена Петровна, обознались.
— Может, и обозналась, — все-таки выглянула в окно
бабка, — коли власть так решила.. Обозналась, обозналась… — хмыкнула она и
вновь исчезла, а участковый вздохнул:
— Народ, конечно, напуган, такое дело…
— Василий Иванович, — хватая его за руку, сказала
я, — нам надо попасть на остров. Срочно. Чувствую, оттуда уши торчат…
— Какие уши? А… На остров идти, считай, полдня
потеряешь, а у нас… сами знаете. Вот разберемся с преступлениями, и свожу.
Обязательно.
— Допустим, вы заняты, но Василий….
— Не пойду, — замотал тот головой. — Кукуя
боюсь, водит. Иваныч не даст соврать, водит так, что жуть берет.
— У меня такое впечатление, что вы сознательно не
хотите, чтоб мы попали туда, — ядовито заметила Женька.
— Не хочу, — кивнул Василий, — потому что беспокоюсь
за вас, чтоб не сгинули. Освободится. наш участковый и проводит, может, еще
кого из своих возьмет, а я ни-ни…
— Вот упрямый черт, — сквозь зубы буркнула Женька.
Что еще сказать, я не знала, и простилась с обоими Василиями. — Какой
гад, — продолжала возмущаться Женька. — Ведь что-то ему об острове
известно. Мне почему-то туда еще больше захотелось.
— И мне, — согласно кивнула я.
— По болоту одни не пройдем, — продолжала думать
вслух подружка. — Писатель пытался и ничего не добился. Что же делать-то?
Может, этому гаду пообещать ящик водки? Или два?
— Идея, конечно, заманчивая, но он может и не
согласиться, здесь самогона полно, а еще у него есть серьезная причина на
остров не соваться. Вот что: и я, и Бороднянский пытались пройти через болото с
этой стороны… А если попытаться с другой?
— С какой? — нахмурилась Женька.
— Со стороны Фрязина, естественно. А до Фрязина
доберемся без проблем.
— Ага. Шесть километров.
— Марина каждый день ходит, и ничего.
— Конечно, можно попробовать. Только если окажется, что
и там пройти нельзя, будет очень обидно — шесть километров для меня слишком…
— Пошли, — не раздумывая кивнула я.
— Что, прямо сейчас?
— А чего ждать-то?
— Да ты хоть знаешь, куда идти?
— Дорога на Фрязино прямо от дома Горемыкина, так что
не заплутаемся, а там… Там посмотрим. — И я зашагала к горемыкинскому
дому, пока Женька не начала упрямиться всерьез. Через мгновение она последовала
за мной. Дорога выглядела так, точно по ней прошла танковая армия.
— Да здесь и на джипе не проедешь, — ворчливо
заметила Женька.
— Валера проехал, и писатель тоже. Кстати, когда у нас
появятся сведения о них?
— Надо позвонить.
— Так позвони, — сказала я, протягивая ей телефон.
Женька несколько минут беседовала со своим другом, как
выяснилось, без особой пользы, то есть польза была, зато времени у друга не
было.
— Давай я тебе на факс сброшу, — предложил
он. — Здесь четыре страницы, читать замучаешься.
— Какой факс, я на болоте.
— Ну, тогда вечером, ладно? Сейчас, ей-богу, не могу.
— Есть что-нибудь интересное?
— Для меня нет, а для тебя не знаю. Это зависит от
того, чего ты хочешь накопать. Короче, звони вечером.
— Вот что, отправь факс в редакцию, номер у тебя есть,
а там кто-нибудь из наших не поленится и мне прочитает.
— Договорились, — обрадовался Женькин знакомый,
которого, кстати, звали Максим. Год назад она недели две собиралась за него
замуж, но потом передумала, и он женился на ее подруге, что не мешало им с
Женькой испытывать друг к другу самые теплые чувства.
Женька дала отбой и посмотрела на меня.
