— Однако он сбежал, и выглядит это
подозрительным, — усмехнулся Валера, Писатель задумчиво покусал губу и
изрек:
— Что, если нет никакого убийства?
— О чем ты говоришь? — возмутилась его
супруга. — Конечно, убийство.
Эти руки… откуда они могли взяться?
— Понятия не имею. Возможно, это чья-то глупая шутка.
— Шутка? — вмешалась в разговор Женька. — В
каком смысле шутка?
— Допустим, кто-то позаимствовал их… в морге.
— А зачем, как вы думаете?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Возможно,
речь идет об очередной легенде, о каких-нибудь черных руках и прочей чепухе…
— Но позвольте, — возмутился Горемыкин, до той
поры с интересом прислушивающийся к разговору, — вы намекаете на то…
— Да ни на что я не намекаю, — отмахнулся
Владислав Петрович. — Пока нет трупа, говорить об убийстве можно лишь
предположительно.
— А труп искали? — влезла Женька. Все
присутствующие дружно с изумлением посмотрели на нее.
— Конечно. Чем вы заняты целыми днями? — весело
поинтересовался Валера.
— Все еще Кукуя ловите? — Валера хихикнул, а Лидия
Артуровна выдала презрительную улыбку. Женька собралась было высказаться, но
сдержалась, чему я порадовалась — под горячую руку подружка могла сказать
лишнее.
— Пойду приму душ, — немного невпопад сообщила я и
кашлянула, Женька поняла меня правильно и тоже решила принять душ. Как только
мы остались одни, я заявила:
— Между ними что-то произошло.
— Ты тоже заметила? — обрадовалась Женька.
— Да… — неуверенно кивнула я, неуверенность относилась
к тому, что конкретизировать свои впечатления я не могла, и Женька, к
сожалению, тоже.
После душа мы переоделись и отправились на веранду,
договорившись «смотреть в оба», то есть никакого плана у нас не было, и это
тяготило. Веранда оказалась пуста, девушка, дежурившая в холле, сообщила, что
вся компания отправилась на прогулку.
— Пойдем и мы, — предложила Женька. Мы отправились
к реке. Вскоре из-за ближайших деревьев показался Валера и с радостной улыбкой
присоединился к нам.
— Не возражаете, если я пройдусь с вами?
— Конечно, нет. А где остальные?
— Писатель решил поработать, его супруга вздремнуть, а
Иван Иванович ушел к себе. По-моему, он на что-то обиделся.
Само собой, речь зашла об убийстве, то есть о предполагаемом
убийстве, раз уж труп не найден. Мы повозмущались работниками милиции, которые
до сих пор не соизволили приехать, и Валера высказался в том духе, что Горемыкин
каким-то образом причастен к происходящему в Липатове, хотя, почему он так
думает, объяснить не смог. Чем дольше я его слушала, тем настороженнее
становилась, а потом мне и вовсе пришла в голову мысль: вот мы с Женькой решили
получше приглядеться к соседям, а не с той ли целью Валера увязался за нами?
Приглядеться и выведать, что нам известно о происходящем?
Правда, нам ничего не известно, но все равно, парень жутко подозрительный.
Словом, мы приглядывались друг к другу и занимались этим до
позднего вечера, впрочем, без особых успехов с обеих сторон.
Валера проводил нас до дверей комнаты и ушел к себе. Мы
слышали, как он бродит у себя, чем-то скрипит, наконец затих, должно быть, лег
спать. Нас с Женькой в отличие от других постояльцев переполняла жажда
деятельности.
— Интересно, Вова Татарин не вернулся? — вслух
подумала она, а я кивнула:
— Еще не худо бы поговорить с внуком тетки Августы.
Ближе к ночи они на осадном положении, и сейчас внучок должен быть дома.
— Заодно узнаем, не приехал ли Коля. Держа кроссовки в
руках, мы выбрались из комнаты и через кухню вышли на улицу. В окне комнаты
Валеры свет не горел, а вот писатель, как выяснилось, бодрствовал. Мы не смогли
удержаться от искушения и подобрались к окну. Сквозь тюлевую занавеску было
видно, что Владислав Петрович лежит на постели с книгой в руках, а Лидия
Артуровна нервно расхаживает по комнате.
— Когда это кончится? — вдруг спросила она,
останавливаясь перед кроватью.
— Заткнись, — спокойно ответил он и добавил, пожав
плечами:
— Тебя здесь никто не держит.
Закусив губу, Бороднянская подошла к окошку, отодвинула
занавеску, вглядываясь в кусты напротив, мы с Женькой замерли, а потом сочли за
благо удалиться, хотя я бы с удовольствием послушала разговор супругов, о чем и
сообщила Женьке.
— Подслушать бы стоило, — согласилась она. —
Но, во-первых, писатель, по-моему, говорить не расположен, а во-вторых, если
нас застукают… — Женька сморщила нос и пожала плечами. Я кивнула, и мы потопали
к деревне. Было еще светло, оттого шли мы быстро и без опасений.
Деревня выглядела вымершей, суровые условия жизни приучили
жителей рано ложиться спать. На крыльце одного из домов сидел участковый и
курил, мы подошли и спросили, не вернулся ли Вова Татарин. Оказалось, нет.
— А Коля?
— Какой Коля? — не понял Василий Иванович.
— Внук Валентины.
— А он куда уезжал?
— Не знаем, уехал на мотоцикле, еще днем.
— Значит, вернулся. Вон мотоцикл стоит. И в самом деле,
возле крыльца Валентины мы увидели мотоцикл.
— Знать бы, куда он ездил, — пробормотала Женька.
— А вдруг мы все напридумывали? — вздохнула
я. — Вдруг этот Коля вовсе ни при чем?
— Как же ни при чем, — начала злиться Женька и
рукой махнула. — Пошли к Августе.
В кухонном окне горел огонек. Постучав, мы услышали голос
Василия:
— Кто?
— Мы это, Анфиса и Евгения. — Через минуту дверь
открылась, мы поднялись на крыльцо и увидели тетку Августу. — Иван
спит? — спросила Женька.
Августа пожала плечами:
— Должно быть, спит.
Спал Иван Бородин на терраске, и мы, воспользовавшись
замешательством тетки Августы, рванули туда. Дверь была заперта на крючок
изнутри, мы постучали, но ответа не дождались, постучали громче, и тут Августа
начала волноваться.
