Я шла и мурлыкала что-то себе под нос, это для того, чтоб
меньше бояться, потому что, говоря по правде, идти к мельнице мне совсем не
хотелось, но надо же разобраться с местными тайнами, не то так бог знает до
чего додуматься можно. В самом деле начнешь таскать с собой осиновые колья и
неумеренно есть чеснок. Женька прислушивалась к моему мырлыканию, а потом
присоединила к нему свой голос, после чего мы взялись за руки и зашагали
веселее.
Мельница возникла из темноты как-то неожиданно. Точнее, она
выплыла из тумана. Тропинка давно кончилась, и мы пробирались по колено в
траве, джинсы намокли, кроссовки тоже, и путешествие особо приятным не
казалось. Я то и дело поглядывала в сторону реки, боясь сбиться с курса, однако
приблизиться к реке тоже не рискнула, в такой туман немудрено и свалиться.
Одним словом, на досужие размышления времени не было, и тут темной массой перед
нами выросла старая мельница. Первое, что пришло в голову:
Дон Кихот не такой уж и дурак, мельница в настоящий момент
очень походила на сказочное чудовище: огромные крылья, которые чуть
поскрипывали, крыша терялась в темноте, крохотные оконца…
— Что-то в ней жужжит, — тихо сказала Женька. Я
прислушалась, звук действительно был какой-то странный… И тут… признаться, я
этого никак не ожидала, может, оттого и перепугалась: в оконце мелькнул
огонек. — Там кто-то есть, — вцепившись в мою руку, горячо зашептала
Женька.
— Ну и что? — отважно спросила я. — Сейчас
посмотрим кто…
— Ты ведь не хочешь туда войти? — заволновалась
подружка. — Мы не можем так сразу… А вдруг их там много? Надо провести
разведку.
— Хорошо, — кивнула я, упорно не желая пугаться,
хотя держалась из последних сил. Но уж очень мне хотелось убедить Женьку, что
никакой нечистой силой здесь и не пахнет, ну и самой убедиться, конечно. —
Давай к окошку, вон к тому, что пониже.
Мы подобрались поближе, и тут стало ясно, до окошка слишком
высоко.
— Вот черт, — выругалась я, Женька вздрогнула и
укоризненно посмотрела на меня. — Придется тебе меня подсадить, —
игнорируя ее взгляд, сказала я.
— Может, завтра, — заныла подружка, —
прихватим лестницу, Валеру возьмем.
— Твой Валера — темная лошадка… С таким только в
разведку и идти.
Тут до меня донесся голос, я не сразу сообразила, что кто-то
скороговоркой бормочет «Отче наш», только как-то по-чудному, то есть слова
вроде те же, но произносились в другой последовательности. Женька, привалившись
к стене мельницы, выпучила глаза и вдруг заявила:
— Черная месса.
— Чего? — не поняла я.
— Того… Анфиса, валим отсюда.
— Прекрати, — повысила я голос, но, вовремя
спохватившись, перешла на шепот:
— Подставляй руки.
Женька слабо застонала, но руки подставила, сцепив ладони
замком.
Придерживаясь за стену, я поставила ей на руки правую ногу
и, подтянувшись, уцепилась за оконную раму. Стекло внизу было выбито, и я едва
не вскрикнула, порезав руку, но любопытство было сильнее, не обращая внимания
на боль, я заглянула в окно и едва не заорала в голос.
Помещение мельницы тонуло в темноте, лишь в дальнем углу
горело две свечи, отбрасывая на стены причудливые тени и освещая икону,
висевшую прямо напротив, перед ней стояло что-то черное, без головы, с
раскинутыми в стороны руками, и громко повторяло:
— Приди и вселися в ны…
— Мама… — пискнула я, и тут Женька заорала, я
повернулась и увидела, как из темноты появился огромный зверь, то ли волк, то
ли собака. Женька расцепила руки, я шлепнулась на траву и на всякий случай
потеряла сознание, то есть закрыла глаза и посоветовала себе ни на что не
реагировать. Зверь в несколько прыжков преодолел открытое пространство и
скрылся в тумане, а мы с Женькой понеслись в прямо противоположную сторону.
К чести моей, в панике я пребывала недолго. Где-то через
километр я начала успокаиваться, и даже рассуждать. Этому сильно способствовал
тот факт, что мне требовалось отдышаться, потому что мы с Женькой побили все
рекорды по скорости, а между тем не худо бы уяснить, в какую сторону мы бежим.
— Стой! — охнула я. Женька остановилась,
перегнулась пополам и, опершись руками в колени, замотала головой.
— Что ж это делается… — сказала она жалобно, потом
повернулась ко мне и спросила:
— Чего там было?
— Где? — пытаясь выиграть время задала я вопрос.
— Не дури, — обиделась Женька. Мне очень не
хотелось рассказывать ей, что я видела, но и врать я тоже не могла.
— Не разглядела как следует. Кто-то в черном, две
свечи, икона…
— Икона? — насторожилась Женька. — Какая?
— Ну… я не разглядела. Точно икона. Ни на что другое
это просто не похоже. А перед ней фигура… как будто в черном балахоне и… все.
— И фигура читала «Отче наш» не по-христиански, потом
сказала: «Приди и вселися в ны…», и появилось это чудовище… Анфиса, мы
присутствовали при черной мессе. Кто-то вызывал дьявола. — Женька
испуганно перекрестилась. — И провалиться мне на этом месте, если не
вызвал. Какие дела здесь творятся?..
О черных мессах я, конечно, читала, в основном в романах, и
вынуждена была признать, что в словах Женьки что-то есть. Конечно, в дьявола я
упорно не хотела верить, называла зверя собакой, каковой она и была на самом
деле, потому что таких крупных волков в природе нет, но все остальное я видела
своими глазами. Значит, кто-то этот спектакль устроил, причем с какой-то целью.
— Черная месса, говоришь? — отдышавшись, спросила
я. — Тогда пошли в деревню.
— Зачем? — насторожилась Женька.
— Затем, что здесь только один человек, свихнувшийся на
чертовщине.
— Ты думаешь… Иван Иванович? Но он ведь спал…
— Ага, и нарочно оставил зажженную лампу, чтобы мы
могли в этом убедиться.
— Он что, по-твоему, знал, что мы придем проверить?
— Он знал, зачем мы здесь. Мы ведь не скрывали, что
собираемся покопаться в местных тайнах. Предположить остальное нетрудно.
— Вот сукин сын! — возмутилась Женька. — Идем
скорее…
