Голос у незнакомца глухой, низкий и сиплый. Может быть, от природы такой, но скорее — из-за респиратора.
— Здрасьте, — растерянно отозвалась Катя, нервно сжимая рацию.
— Баба?! — удивился незнакомец.
Наверное, по голосу ее пол оказалось распознать легче, чем по мешковатой «химзе». Катя снова почувствовала себя голой.
— Вот, — она протянула рацию. — Командир велел передать.
— Угу, — незнакомец не спешил брать рацию, и Кате было неловко стоять вот так, с протянутой рукой. А еще ей было страшно. Страшно до боли в затылке.
— Значит, твой командир посылает на переговоры женщин? — затянутая в капюшон голова незнакомца чуть качнулась. — Вай-вай, как нехорошо!
Нехорошо, кто бы спорил. И кто бы втолковал это полковнику?
— Вы поговорите с ним. — Катя подняла рацию чуть ли не к зеркальным очкам собеседника.
— Поговорим-поговорим… — а он словно и не замечал прямоугольной коробочки с толстой упругой антенной. — Только сначала — с тобой.
Стало ясно: все будет не так просто. Катя обреченно опустила уставшую руку. Долго держать на весу рацию и тяжелый рукав «химзы» было утомительно.
Человек, стоявший напротив, наверняка скалился сейчас под своей респираторной маской. Катя, конечно, не видела этого. Но знала: он улыбается, он смеется, он потешается над ней и ее страхом.
— Вы… вы здесь живете? — спросила она. Просто потому, что нужно было хотя бы что-то спросить. Так ей казалось.
— Ну, как тебе сказать? — под респиратором перхнуло. — Некоторые считают, что здесь жить невозможно. Что здесь люди умирают… Но на самом деле здесь удобно и жить, и быть мертвым. Здесь хорошая защита. Слава Аллаху и Святой Троице, у нас тут все в порядке.
В руке Кати ожила рация.
— Спроси, что это за город, — прохрипел голос Гришко. — Спроси, это Казань?
До чего же она сейчас его ненавидела, этот голос и этого человека, выгнавшего ее из-под защиты титановой брони. Ненавидела, но послушно спросила. Попыталась спросить, вернее.
— Это… — начала она.
Ее перебили:
— Да, это Казань. То, что от нее осталось. Там, — незнакомец в респираторе указал на гору, — то, что осталось от Зилантова монастыря. Или Успенского, если тебе это о чем-то говорит. А эта воронка, — казанец обвел руками котловину, в которой они находились, — и наши лазы, — он, не оглядываясь, махнул назад, где в склонах зияли темные пещеры, — то, что осталось от старых подземелий.
«Значит, все-таки не пещеры, — подумала Катя. — Ходы какие-то. Туннели, может быть».
— Здесь был многоярусный бункер, — добавил собеседник. — Теперь его нет. Прямое попадание…
Он хмыкнул, увидев, как дернулась Катя:
— Не боись, заряд не атомный. Вакуумный. С радиацией все более-менее в порядке.
— Это Казань, — сказала Катя в рацию, нажав тангетку.
Рация молчала. Катя тоже не говорила ни слова.
— А что? — хмыкнул казанец. — Думали, у нас только мечети и минареты? Нет, у нас тут всего хватает. Хватало…
И снова Катя не знала, что сказать.
— Ладно, давай, — казанец взял, наконец, рацию. — Хватит играть в испорченный телефон.
Катя с радостью избавилась от прибора, который, казалось, жег ладонь через резиновую перчатку.
— Ну… я пойду. А вы тут сами… без меня. Да? — она повернулась, едва сдерживаясь от желания сорваться с места и побежать к субтеррине.
— Нет, — на резиновое плечо «химзы» легла резиновая перчатка. — Не спеши. Останься пока.
Внутри у Кати все опало. Она с тоской глянула на «крота». Потрепанная исцарапанная махина была недалеко, но резиновые пальцы держали крепко. Да и голос у казанца был такой…
«Не отпустит», — поняла Катя. И еще поняла кое-что. Этому, в респираторе, сейчас нужен не столько переговорщик, сколько заложник. Заложница, каковой, по всей видимости, ей и предстоит стать.
— Слышь, ты, который телок на переговоры посылает, теперь давай с тобой полялякаем, — предложил местный в рацию.
— Сначала отпусти девчонку! — грозно прохрипел голосом Гришко маленький динамик.
Катя поморщилась. Конечно, хорошо полковнику сейчас быть грозным там, за титановой обшивкой. Она бы тоже так смогла.
— Хочешь получить девку обратно? — серьезно, даже очень серьезно поинтересовался чужак. — Действительно хочешь?
— Отпусти ее.
— Отпущу. Если договоримся.
— О чем мне с тобой договариваться?
— Об обмене. Я тебе верну твою девку, а ты… Что ты можешь дать взамен?
Рация молчала. Зато спаренные пулеметы «крота» красноречиво опустились, целя уже не по норам, а в переговорщика. Кате стало не по себе: стволы ведь были направлены и на нее тоже. Казанец будто ничего и не заметил.
— Знаешь, мне понравилась ваша машинка. Нам такая пригодится. Ну что? Махнемся? Я тебе девку, ты мне свою землеройку? А? Жизнь гарантирую. Вы мне нужны живыми. Кто-то ведь должен научить моих ребят управлять этой подземной тачкой.
«Пока будем учить — будем нужны, — мысленно уточнила Катя. — Потом нужда в нас, скорее всего, пропадет».
Вообще-то делать подобные заявления со стороны безоружного человека, стоявшего перед титановой махиной с пулеметами, было верхом идиотизма. Однако что-то подсказывало Кате: идиотом парламентер не был.
— И ты всерьез рассчитываешь, что я соглашусь? — судя по голосу Гришко, он даже не злился. Он удивлялся.
— А чё? — пожал резиновыми плечами казанец. — Некоторые согласились бы.
— Я не некоторые, — отрезал полковник. — Хватит девчонку пугать. Она рацию отдала, пусть возвращается. А мы побазарим, если хочешь. Катя, уходи.
— Катя, останься!
Казанец держал ее все так же крепко, прикрываясь заложницей, как щитом.
— Хочешь умереть? — поинтересовалась рация.
— А ты? — хмыкнул под респиратором парламентер.
Он поднял руку. Откуда-то из нор-ходов послышался долгий заунывный звук. Труба, что ли? Наверное, это был сигнал: из пещер выскочило десятка полтора человек, вооруженных противотанковыми гранатометами и луками.
«Странное сочетание», — удивилась Катя.
Пулеметы «крота» снова поднялись к норам.
— Рискнешь проверить крепость своей брони? — спросил в рацию казанец. — Или все-таки просто отдашь машину?
Вот для чего затеяны все эти переговоры. Местным приглянулся «крот», и они намерены его отобрать. Или расстрелять. Всех вражеских гранатометчиков не сможет уложить сразу даже Киря. Кто-нибудь да успеет шарахнуть гранатой.
— А может, мне перепахать ваши норы? — спросила в ответ рация. — Если ты надеешься только на своих гранатометчиков…
