— С ней что-то не так?
— А ты угадай с одного раза, — хмуро предложил полковник.
Сказано это было таким тоном, что гадать, в общем-то, не пришлось.
— Неужели опять? — поразился Стас.
— Угу, — скривился Гришко. — Судя по показаниям приборов, мы не блуждали по лабиринту и не долбались с подземной кишкой, а мчались по прямой, причем с охренительной скоростью.
— В смысле — «с охренительной»?
— В смысле — прошли под землей до хрена и больше. «Крот» продвинулся дальше, чем это теоретически возможно. Ну, если верить навигации.
Стас понимающе кивнул. Вернее, непонимающе. Есть такие места, говорил Колдун. Места, где пространство и время не имеют значения. Колдун, наверное, такое понимал. Он, Стас, — пока нет.
— Если верить навигации, мы неслись, как ракета. Причем, в нужном направлении. — Гришко сообщал об этом так, словно новости его не радовали.
Хотя, наверное, не в этом дело. Просто что-то другое беспокоит его больше.
— Мы подходим к Казани. Чего конечно же быть не может.
Ну, так ли уж и не может? Когда они оказались под Пермью, в это тоже не очень верилось.
— Ладно, будем считать, что навигация рабочая. Надо проверить остальное, — дальше полковник забубнил под нос, колдуя над пультом. Стас теперь различал слова с трудом: — Автопилот… ага, тут проблем нет. Выключен был, все в порядке. Система жизнеобеспечения? Слава богу, в норме, родимая. А вот это? А это?..
Щелк-щелк-щелк, клац-клац-клац — тумблеры, переключатели, кнопки. Слабое перемигивание лампочек на пульте. И погасшие лампочки — как мертвые глаза. Огни на панели управления горели через один.
— Что? — затаив дыхание, спросил Стас.
— Хорошего мало, — признался Гришко. — Но могло быть и хуже.
Полковник склонился к микрофону внутренней связи, скомандовал:
— Все-всё цело? Ну-ка, быстренько проверить и доложиться!
— Какое там, к чертям, «цело»! — Стас узнал раздраженный голос Михеича. — Половина систем накрылась медным тазом. Но двигатель пока пашет. Бур, шнек, домкраты — отказов тоже, вроде, нет. И я жив-здоров, если это кому-нибудь действительно интересно. Ну, разве что штаны немного…
— Твои штаны меня не интересуют, — перебил Гришко. — Дальше.
— Акустика не работает, — сообщила Катя. — Вообще. Глухо…
Стас поймал быстрый, но выразительный взгляд Гришко, брошенный в его сторону. Ясно, теперь он здесь вместо акустики.
— Киря? — поторопил полковник.
— Боевой отсек в норме. В целом. Правда, торпед у нас больше нет, и прицелы посбивались. Надо настраивать.
— Вера?
— Мы остались без внешней связи, — послышался тихий уставший голос связистки. — Что-то шарахнуло по аппаратуре. Разряд какой-то, что ли.
«Плевок-молния, ток-яд, — подумал Стас. — Так, кажется, называл этот „разряд“ Колдун».
— Таня? — продолжал опрос Гришко. — Что с медблоком?
— Раздолбало, но кое-что собрать можно.
— Додик? Я вас всех что, за язык тянуть должен? Как реактор?
«В норме, надо полагать, — подумал Стас. — Если бы попало по реактору, они бы сейчас не разговаривали».
Атомщик не ответил.
— Чего молчишь, Додик? — нахмурился Гришко. И опять не дождался ответа.
* * *
Подземлодку все-таки пришлось остановить на время.
Реактор уцелел. Додик был мертв. Но он был мертв как-то по-особенному. Очень мертв, — Стас сказал бы так.
С рабочего кресла атомщика свисали обрывки страховочных ремней. На полу валялось почерневшее и усохшее, словно обугленная деревяшка, тело. Правая рука и левая ступня отломились. Голова с жиденькими волосами откатилась в угол. Очки разбились. Видимо, все это произошло во время болтанки, устроенной червем-кишкой.
Но, странное дело: лицо Додика почти не пострадало. По крайней мере, можно было различить его выражение. Лицо было спокойным и безмятежным. Судя по всему, смерть была мгновенной.
Открытые глаза Додика невидяще смотрели сквозь людей и предметы, как Стас смотрел особым зрением сквозь обшивку «крота». Может, это тоже какое-то сверхособое зрение, недоступное живым?
— Что его убило? — спросил Гришко.
— Можно было бы предположить, что высокая температура, — неуверенно промямлила Таня, осматривавшая труп. — Или мощный электрический разряд. Но глаза и волосы почему-то целы.
Почему-то? Ну да, такая смерть не вписывалась в привычную картину мира. Как, впрочем, и многое другое. По мере их продвижения под землей рамки этой картины размывались все сильнее.
— Что? Его? Убило? — четко проговаривая каждое слово, повторил Гришко.
— Не знаю, — честно призналась Таня.
Медицина порой бывает бессильна не только в лечении, но и в установлении причины смерти. Самый позорный вид врачебного бессилия.
«Я знаю, — подумал Стас. — Бедняга попал под плевок-молнию Олгой-хорхоя».
Вслух он, впрочем, говорить ничего не стал. Зачем?
Интересно, кому теперь будет являться призрак мертвого атомщика: Гришко или ему? Ведь, если разобраться, они оба виновны в смерти Додика. Полковник не повернул «крота» назад, в корни, когда была такая возможность. Стас не смог, или… да, наверное, так будет точнее — не захотел настоять на том, чтобы «крот» повернулся. Впрочем, бедняга Додик — не Илья-Колдун. Вряд ли его призрак будет сильно кого-то беспокоить. А если даже и будет. Под землей, как оказалось, полно всякой нечисти. Так что призраком больше, призраком меньше — не беда.
— Старый глупый еврей, — прошептал Михеич, глядя на покойника. — Какого ж ты хрена так, а?
Глаза компьютерщика блестели от слез.
В последний путь Додика отправили через ДУК-камеру. При этом все присутствующие старательно отводили глаза от Стаса и старались не смотреть на люк с отпечатками его ладоней. Будто и не было ни того, ни другого. Наверное, людям так проще.
* * *
Дальше продвигались медленно и осторожно, хотя никаких опасностей за бортом не было. Только обычная порода — в меру податливая, без пугающих проявлений жизни. Или нежизни.
Да, там, снаружи, все было спокойно. А вот внутри…
На подземлодке царило напряжение. Словно одна из черных ветвистых молний Олгой-хорхоя растворилась в воздухе и теперь давила на мозги. После смерти Додика что-то изменилось. Внутренняя связь молчала. Уцелевшие члены экипажа как будто избегали общаться друг с другом. Даже Гришко не отдавал команд и не требовал отчетов.
Смерть Додика угнетала всех. Субтеррина шла на автопилоте. Автоматика вела «крота» к очередной точке всплытия, указанной полковником.
