Послышалось? Почудилось? Глюки?
Хорошенькое дельце! Ко всему прочему, он еще и сходит с ума. Как Колдун. Псих умер, да здравствует псих!
Стас почувствовал, как лицевые мышцы непроизвольно, сами собой пришли в движение. Словно чьи-то невидимые руки лепили из его лица нехарактерную для него гримасу. Лицо вообще казалось чужим и резиновым, как маска противогаза, и то, что творилось в голове, некоим образом не соответствовало тому, что отражалось на лице. Стас вдруг понял, что улыбается — дико, нездорово.
Ну да, ну да. Эстафета безумия передана в надежные руки.
Точно так же улыбался Колдун.
Но сумасшествие — это не тот путь, который Стас выбрал бы для своего спасения. Совсем-совсем не тот.
На фиг, на фиг, на фиг такое спасение! Уж лучше ДУК-камера.
Стас в сердцах обрушил кулак на металлический пол.
«Бум-м!» — гулкий звук разнесся по коридору.
И сразу же:
«Бум-м-м!» — послышался удар в запертый люк камеры для удаления контейнеров.
Отчетливый, громкий, сильный удар. С той стороны.
Будто кто-то снаружи ломится внутрь. Или не будто. Или не кто-то?
Ясно ведь, кто.
И снова:
«Здравствуй, Стас», — знакомый голос в голове.
«Колдун! Колдун возвращается!» — Стаса охватила паника. Вскочив на ноги, он попятился от люка, который еще несколько секунд назад казался самым простым выходом и самым быстрым решением всех проблем.
Но ведь несколько секунд назад из ДУК-камеры не ломились мертвецы.
Колени дрожали. Ноги превратились в непослушные деревянные протезы, подошвы с трудом отрывались от пола, ужас заставлял отступать все дальше. Люк с узором предупреждающих надписей был как закрытый глаз, который вот-вот откроется. Глаз или… пасть.
Стас не сразу понял, что угодил ногой в толстый кабель, выскользнувший из креплений и валявшийся на полу, словно дохлая змея. В первый момент показалось, будто в ногу вцепилась…
Да, рука Ильи с растопыренными пальцами вспомнилась сразу. Та самая, которую Колдун тянул к нему, даже после смерти. И вот — «здравствуй, Стас!» — дотянулся.
Он споткнулся. Холодея от ужаса, неловко грохнулся на пол.
«Бум-м!» — громыхнул под ним металл.
«Бум-м-м!» — снова отозвался люк, в который стукнул и снаружи.
— Здравствуй, Стас!
На этот раз голос Колдуна раздался не внутри черепа. Он прозвучал рядом. Сзади.
Стас резко, чуть не вывихнув шею, обернулся.
Илья-Колдун стоял перед ним. Просто стоял посреди коридора. Каким-то непонятным, непостижимым образом он уже выбрался из ДУК-камеры и очутился за спиной Стаса.
* * *
Странное дело, но, увидев мертвеца, увидеть которого он так боялся, Стас успокоился. Ну, почти. Страх куда-то ушел. Осталось лишь легкое волнение, усталость и пустота от пережитого ужаса. И, конечно, недоумение по поводу происходящего.
Мертвый психолог не был похож на себя живого. Собственно и психологом-то назвать его сейчас было бы весьма затруднительно. А вот Колдуном или, к примеру, каким-нибудь шаманом — запросто.
Сейчас Илья выглядел удивительно, непонятно, но в то же время как-то правильно, что ли.
Во-первых, он не улыбался. Вообще. Колдун смотрел на Стаса ясными незамутненными глазами. Смотрел пристально, печально и… Сочувствующе? Такой непривычный взгляд, такое непривычное выражение.
Да и все остальное…
Илья был одет во что-то, чему Стас даже не мог придумать название.
В первый момент он решил, что там, снаружи, просто до неузнаваемости истрепало вызывающе цивильный костюмчик Колдуна. Но это было не так. Это были не рваный пиджак и брюки, это была совсем другая одежда.
Какая-то бесформенная накидка, обшитая яркими лоскутками, шкурками, лентами, деревянными амулетиками и костяшками, которые, вообще-то, должны были постукивать при каждом движении, но почему-то не стучали.
В руках Колдун держал корявую палку и… Бубен? Да, именно так. Бубен походил на миниатюрную копию люка от ДУК-камеры. С такими же предупреждающими знаками и надписями, среди которых особенно выделялась «Не прислоняться». Интересно, где он все это раздобыл? Хотя разве это так важно для живых, где покойники берут себе новые шмотки.
— Ты же мертв, Колдун, — осторожно произнес Стас.
— Жив, мертв… Какая здесь, под землей, разница? И какая разница для тех, кто бежит под землю из «Аида»?
Колдун часто говорил загадками. Даже тогда, когда был жив.
— Я поздоровался с тобой, Стас, но не услышал от тебя ответа, — негромко добавил он. — Впрочем, я не в обиде. Мне желать здоровья не обязательно. По понятным причинам. — Илья выразительно глянул на ДУК-камеру, которая не так давно стала еще и похоронной.
Ну да, конечно, желать здоровья покойнику — как-то оно м-м-м… запоздало, в общем.
Стас молча смотрел на призрака, выглядевшего сейчас поматериальнее некоторых живых. Шаманский наряд удивительно шел Колдуну.
«Так и надо было тебе с самого начала, — подумал Стас. — Не корчить из себя психолога, не прикрываться психотерапией и не поминать всуе всяких Фрейдов и Юнгов, а показать свою истинную суть. Или, может быть, это какой-то другой Илья-Колдун?»
— Так не надо было, Фрейда тебе в задницу, — очень спокойно и очень серьезно сказал Колдун.
Стас понял: не другой, тот же самый. И еще стала понятна одна вещь. Стас может не говорить, о чем думает, вслух, но мыслей своих скрыть он не сможет. Неудивительно. Колдун и при жизни-то видел людей насквозь, а уж теперь, после своей смерти…
— Будь я в таком виде, меня бы не поняли, не приняли и к моим словам бы не прислушивались, — сказал Илья. — Но сейчас мне можно быть тем, кто я есть.
— И давно ты такой? — Стас решил все же проговаривать свои вопросы и мысли вслух. Так беседовать было не то чтобы удобнее… Привычнее.
— Всегда.
— С детства, что ли?
Илья укоризненно покачал головой:
— У меня не было настоящего детства, Стас. Только иллюзорное. Оно есть в моей памяти, оно с моим приходом пришло в память других, но его никогда не было на самом деле. Я Двойник. Я просто появился, когда настало время и возникла необходимость. Я ведь говорил тебе о Двойниках.
— Говорил, — подтвердил Стас.
— Моя теория оказалась верна.
— И тебе известно, когда ты появился в «Аиде»?
— Теперь — да, известно. Когда камнегрызы сожрали сектор «Д» и я вышел из шлюза. В этот момент я уже всё знал об «Аиде» так, будто жил в нем с рождения. И «Аид» всё знал о моей жизни, которую я на самом деле там не проживал. Впрочем, о себе я тоже знал то, чего никогда не было в реальности, но что казалось таким реальным. Просто раньше мне трудно было отделить иллюзию от действительности, а теперь — легко. После смерти открывается много всего… нового.
