И все же он заставил себя сделать шаг ей навстречу. Один шаг. Больше не смог: взгляд Кати останавливал надежнее, чем очередь из АК в упор.
Выдавить вымученную улыбку не получилось. Стас стоял и не знал, куда деть глаза и руки. Она просто стояла напротив. Просто смотрела. Холодно и безжалостно.
Секунда неловкого молчания. Две. Три.
О чем сейчас говорить? И надо ли вообще говорить о чем-то?
— Катя… насчет Леонида… — запинаясь, начал Стас. — Мне жаль.
— Мне тоже, — голос тусклый и жесткий одновременно.
Она ответила на удивление спокойно, но при этом выплеснула такую волну неприязни, что у Стаса возникло желание выбраться из субтеррины и оказаться где-нибудь снаружи, в изрыхленной породе.
Вот Киря бы обрадовался. Да и Катя, наверное.
— Мне тоже очень жаль, — устало повторила она, не отводя глаз.
— Если бы я мог… — Стас не закончил фразы, потому что не знал, как закончить. Что он мог бы? Что он сделал бы?
— Если бы ты остался вместо Лёни там, в «Аиде», мне бы жалко не было, — зато Катя знала, что и как говорить. — Зря ты занял его место здесь. Оно не твое.
Вот так. Все предельно четко и ясно. И ничего домысливать не нужно. Об этом же говорил и Киря. И хотя Катя не назвала его, Стаса, хвостопадом, смысл — тот же. Он здесь лишний, ненужный человек на чужом месте. На месте человека нелишнего и нужного. И этого ему не простят. Есть те, кто не простит. Катя — из их числа. Вот что самое ужасное.
— Ты должен был заменить Лёню не здесь, а там, в «Аиде». Ты должен был сдохнуть, а не он!
Глаза девушки повлажнели. Голос дрогнул.
— Почему? — прохрипел Стас. — Почему сдохнуть должен был я?
— Потому что он нужен здесь. Потому что он нужен мне. Он нужен всем нам. А кому здесь нужен ты? Какой от тебя прок?
Стас не ответил, но Катя и не ждала ответа. Она прошла мимо, как призрак. Даже нет, не так: она прошла словно мимо призрака, которого не замечают. Это было еще обиднее.
Стас снова шагнул в закуток, куда его недавно впихнул начохр. Прислонился лбом к крепежу, о который ему чуть не разбили череп. Хотелось спрятаться от всего и от всех. Металл холодил кожу, но не мог успокоить мысли.
Интересно, кто-нибудь вообще хоть немного рад его появлению в команде? Да нет, конечно же никто. Опытный сталкер «Аида» из сектора «А» и рядовой «гэшник» — слишком неравноценный обмен получается.
В лучшем случае к нему будут относиться снисходительно-нейтрально. В худшем — как Киря. Хотя нет, Киря — это еще не самый худший вариант. Самый худший — это все-таки то, как на него смотрит Катя. Вернее, как она на него не смотрит. Или как смотрит, будто не смотрит. Не видит будто.
Даже расположение Ильи нельзя назвать дружеским. Психолог по прозвищу Колдун всего лишь наблюдает за любопытным экземпляром с уникальными характеристиками, попавшим в чужеродную среду. Приступы — вот в чем его, Стаса, уникальность, приступы и приглючившийся недавно Двойник.
А если Колдуну наскучит за ним наблюдать? Если от уникальности не будет пользы?
* * *
Медицинский отсек встретил Катю приглушенным светом, белыми пластиковыми панелями, ржавчиной, вылезшей из-за стыков по углам, смятой простыней на кушетке и рыжим ежиком Таниных волос.
— Катя? — удивленно уставилась на нее медик. Верхняя пуговица на застиранном халате Тани была расстегнута. — Что-то случилось?
Катя заставила себя отвести взгляд от смятой простыни. Ну да, начохр ведь шел по коридору отсюда. Судя по всему, парочка времени даром не теряла. Воспользовавшись остановкой субтеррины и отсутствием опасности, Киря и Таня устроили скоротечное, но бурное свидание. Отметили, так сказать, удачное бегство из «Аида». Что ж, они могли себе это позволить.
— Нет, ничего не случилось, Тань, просто заглянула. Извини, если не вовремя.
— Да нет, почему не вовремя? Заходи. Все нормально.
«Это у вас с Кирей все нормально» — с обидой и раздражением подумала Катя.
— Есть что-нибудь успокаивающее? — ляпнула Катя, чтобы хоть что-то сказать и опасаясь, что Таня прочтет по глазам все, что она думает.
— Гришко запретил выдавать медикаменты без его ведома, — отвела глаза медик. — Связаться с ним?
— Нет, не надо. — Катя покачала головой. Еще полковника вызывать не хватало! — Обойдусь.
— Какая-то ты… совсем никакая, — вздохнула Таня. — Из-за Лёни, да? Ужасно все это. Я сочувствую… Правда… И все понимаю…
«Да что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать после того, как резвилась на медицинской кушетке со своим самцом?!» Катя постаралась взять себя в руки и не злиться. Танька-то ни в чем не виновата.
— Но знаешь, что я тебе скажу, Кать…
Она запнулась. По лицу медика было видно: Таня судорожно соображает, что вообще можно сказать в такой ситуации и какие слова будут уместны.
— Не надо ничего говорить, — избавила ее от мук Катя.
— Хорошо, не буду. — Таня охотно согласилась. — Но ты… — она смотрела в глаза. — Ты в порядке?
«Нет, конечно!»
— Я только что встретила «гэшника», — поморщилась Катя.
— Урода этого? Хвостопада? — Таня всплеснула руками. — Как его… Стаса? Катюха, не бери в голову. Не думай даже о нем. Он Кире тоже не понравился. Киря его укатает и вышвырнет отсюда на раз-два. Да мы все его вышвырнем. Ему здесь не место.
«Его, может, и вышвырнем, но кто вернет мне Лёню? — подумала Катя. — И кто меня вот так же… как тебя на кушетке?»
Таня еще что-то говорила, размахивая руками и мотая рыжей головой. Катя не слушала. Они не были близкими подругами, но часто болтали ни о чем. Вот и сейчас Таня вела себя так, будто речь идет о чем-то неважном и несущественном. Она просто произносила какие-то слова, чтобы заполнить паузу. А Катя не понимала, зачем вообще сюда пришла. Просто для того, чтобы уйти от Стаса? Взгляд Кати нет-нет, да и соскальзывал на мятую простыню. Повезло Танюхе. А вот ей такое не светит…
Наверное, Таня поймала ее взгляд, наверное, о чем-то догадалась. Оборвала фразу на полуслове. Быстро сдернула простыню с кушетки, посерьезнела, заглянула в лицо:
— Кать, ты чего? Завидуешь, что ли?
Если называть вещи своими именами, то да. Но называть их так не хотелось, во всяком случае вслух.
— Катя?
— Что? — сдерживаться становилось все труднее. На глаза наворачивались слезы. — Что ты хочешь от меня услышать, Тань? Что тебе сказать? Что у тебя есть то, чего нет у меня? Нет и не было никогда!
Такого, как у вас с Кирей, — точно ведь не было. Такого бурного, страстного, что простыня — в кучу! А может, именно сейчас это особенно нужно. А может, сейчас это нужнее, чем когда-либо!
