Из особняка в сад высыпала шумная компания, до Карла донеслись раскаты беззаботного хохота, затем они стихли, сменившись завываниями то ли рока, то ли рэпа, Карл в таких вещах не разбирался. Минутой позже он посторонился – мимо один за другим пронеслись четыре вырвавшихся из ворот особняка автомобиля. От метнувшейся из открытых окон какофонии у Карла заложило уши. В водителе головной машины он узнал Артура, на заднем сиденье умостились две то ли три девки с распущенными волосами.
Карл выругался в сердцах. Внешностью Артур пошёл в дядьку Барбриджа, своего покойного тёзку, а характером явно удался в мать. Подобрать ему хорошую девушку, что ли, думал Карл, провожая рассеянным взглядом задние огни уносящихся прочь автомобилей. Так ведь не поможет.
Поехали наверняка на Чёрное озеро, рассудил Карл. Будут там отплясывать на берегу, курить травку и окучивать девок. Хорошо, если только травку. И если только девок. Карл сплюнул. Как только его изберут губернатором, с Диной надо будет решать. И с Арчи тоже. Развод, конечно, пошатнёт финансовое положение Карла, и сильно. Адвокаты жены будут рвать его в клочья и кусок оттяпают немеренный. Однако ради сына он на это готов, хватит тому кобелировать под благословения любящей мамы. Должность в штате губернатора пойдёт мальчику на пользу. Поошибается, конечно, на первых порах, наломает дров, ну да на этот счёт у него есть отец.
Всё же права была Сажа тогда, четверть века назад, думал Карл, степенно ступая по ухоженной пешеходной дорожке. Дину надо было попросту грохнуть, как она выразилась. Замочить и таким образом решить все проблемы разом. Тогда, помнится, от одной этой идеи его воротило с души. Сейчас он жалеет, что не поступил так, как следовало бы. И вот пожалуйста – результат.
Сейчас уже поздно: скоропостижной смертью супруги дельца с сомнительной репутацией вряд ли кто стал бы всерьёз интересоваться. Безвременная кончина жены господина мэра дело совершенно другое. Интересно, сколько компрометирующих Карла материалов хранится в сейфах Дининых адвокатов. Дай бог этого никогда не узнать.
Ладно, подытожил Карл, поздно каяться, надо было каяться раньше. В сентябре выборы, пока они не закончатся, ему будет не до Арчи. Но едва станет губернатором, сыном он займётся вплотную.
Ян Квятковски, 46 лет, без определённых занятий
Вагонетки свалились с насыпи, с рельсов они смотрелись как чудовищная издохшая гусеница. На их фоне расплющенный в блин остов вертолёта выглядел и вовсе раздавленным пауком. Солнце оседлало пики хребта и готовилось, оттолкнувшись от них, уплыть на запад. С болота за спиной тянуло тухлятиной.
– Джекпот, – позвал Голландец Ван Камп. – Чтоб мне не вернуться, если это не ещё одна.
Ян обернулся к напарнику. Голландец стоял в десяти шагах поодаль и пристально разглядывал что-то под насыпью. Ян вдоль рельсов двинулся к нему. «Пустышка» лежала, нижним диском наполовину прикопанная в землю, будто взошла из посаженного в неё семени. Это была уже вторая, первую они нашли десять минут назад в сотне футов отсюда, только по другую сторону насыпи.
– Сколько здесь народу прошло, – забормотал себе под нос Голландец Ван Камп. – Не могли не заметить. «Пустышка» это не какой-нибудь тебе «браслет».
Ян согласно кивнул и стал осторожно спускаться. «Пустышки» явно появились недавно. Эти места и вправду были сталкерами исхожены, в том числе и им самим.
В Слепые кварталы Зона больше Яна не пускала. Деликатно так перестала пускать, с предупрежденьицем – обжёгши на подступах «жгучим пухом» и едва не отравив «зелёнкой». «Комариные плеши» Ян по-прежнему чувствовал, «Весёлых призраков» загодя обходил стороной и в «пух» с «зелёнкой» старался больше не вляпываться. Похоже, Ежи со своей гипотезой был прав: Зона щадила «своего» и жизни его не брала, но без «пропуска» к нему не благоволила, в закрома не допускала, а лишь позволяла более-менее сносно существовать.
Они забрали «пустышку» и, осторожно ступая, двинулись от насыпи к болоту. Голландец уверял, что сразу за ним видел у подножия сопки россыпь «синей панацеи», только взять не рискнул.
У самого болота, между двумя вялыми кочанами «чёртовой капусты», лежала ещё одна «пустышка», на этот раз полная. В двух шагах слева от неё – полдюжины «чёрных брызг».
– Здесь постой, – не оборачиваясь, бросил Ян.
Он замотал рукавом ладонь и двинулся к «пустышке». Кочаны встрепенулись, синхронно развернулись к нему, зашелестели мёртвыми листьями. В пяти шагах Ян остановился, резко выбросил вперёд руку. Кочаны разом плюнули в неё и, распустив листья, поникли. Плевки прожгли ткань, Ян затряс обожжённой ладонью и, когда боль унялась, неспешно приблизился к «пустышке», упрятал её вместе с «брызгами» в мешок. Будь на его месте любой другой, рука потеряла бы подвижность, самое меньшее, на месяц. Ян отделался лёгким ожогом, будто неосторожно прикурил.
– За мной ступай, след в след, – велел Ян.
Он выудил из кармана респиратор, надел, примерился и ступил сапогами в хлябь. Увязая по щиколотки, двинулись. Солнце оторвалось от хребта и палило теперь немилосердно, чавкала под ногами тягучая жижа, и где-то далеко за спиной всхрапывал «Бродяга Дик». Ян на секунду остановился, прислушался: ему вдруг показалось, что храпит Дик громче, чем обычно.
– Слышишь, Джекпот, – окликнул сзади Голландец Ван Камп. – Сейчас так же, как тогда было?
– Когда это «тогда»? – поначалу не понял Ян. – Ах да, ты же те времена не застал, – спохватился он. – Чёрт его знает. Похоже.
– Ох и хлынет сюда нашего брата, если так, – сказал Ван Камп. – Проголодалась, что ли, Зона, свежее мясо приманивает. Вот же гадина, ладно, мы с тобой…
– Стоять! – резко перебил Ян. – Не двигаться!
Он замер. Впереди явно что-то было, нехорошее что-то. Секунду назад не было, а теперь появилось и тоже замерло, ждало.
«Комариная плешь», понял Ян полминуты спустя. Только не обычная, а какая-то… Он не додумал и перевёл взгляд влево. Там тоже была «плешь», здоровенная, вытянутая, закинувшая хвосты на ту, что перед ним. И справа ещё одна. И дальше. Ян оглянулся – Голландец застыл, расширившимися от страха глазами уставившись на него. Проход за спиной, однако, был чист.
– Назад, – срывающимся голосом приказал Ян. – Пошёл!
Голландец развернулся и, ссутулившись, припустил назад. Ян догнал его, обогнул справа и, разбрызгивая хлябь, пошёл, держа курс на насыпь.
– Что там было, Джекпот? – подступился Голландец, едва выбрались из болота.
Ян перевёл дух.
– «Комариные плеши», – сказал он. – Много, во всю ширь.
Он с наслаждением стянул респиратор и запустил его в болото.
– Джекпот, – козлиная бородка у Голландца затряслась, задёргалась от тика щека. – Позавчера никаких «плешей» здесь не было. Я до самой сопки дошёл, там – да. «Плеши» и «мясорубка», я их гайками обкидал. А в болоте нет, чисто было в болоте, клянусь.
– Да верю, – сказал Ян устало. – Видать, началось. Как тогда. Только, похоже, сильнее, намного сильнее. Бродячих «плешей» тогда не было, иначе мы бы все там угробились. Пошли, надо убираться отсюда.
