– Ещё «кое-чего» сейчас только недоставало. Говори.
– Китаец с Джекпотом ходили в Зону. Там был ещё один с ними. Китаец божится, что эти двое вернулись, откуда не возвращается никто. И хабар вынесли. Но это ещё не всё. Позавчера Джекпота видели с Сажей.
– Что? – растерялся Карл. – Его с Сажей?
– Он, похоже, подбивал к ней клинья, не исключено, чтобы отомстить тебе. И ещё: Джекпот, возможно, человек Стилета. Они вместе сидели, я связался с начальником тюрьмы, пока тебя ждал. Тот сказал, что поначалу эти двое не ладили, но расстались друзьями.
Карл почувствовал, как волна лютой, бешеной злости поднимается в нём, готовясь захлестнуть целиком.
– Вот, значит, как, – едва сдерживаясь, сказал он. – Хотел же я, чтобы его по-тихому удавили в тюрьме. Ну да ладно, ещё не поздно упущенное наверстать.
– Постой, Карлик, это всего лишь версия. Я предлагаю с ним договориться, нам сейчас будет не до него, люди понадобятся для других дел. Приручать Джекпота бессмысленно, а откупиться от него можно.
Карл вскочил, упёрся костяшками пальцев в стол и подался вперёд.
– Довольно, – из последних сил сдерживаясь, сказал он. – Передай Китайцу, чтобы больше не тянул. К чертям! Этого гада надо грохнуть, война всё спишет.
– Но Сажа…
– Что Сажа?! – заорал Карл, больше не сдерживаясь. – Сажа моя дочь, я сам с ней поговорю! С этим подбивателем клиньев надо покончить! Ясно тебе? Ясно тебе, я спрашиваю?!
– Куда уж яснее, – Носатый Бен-Галлеви неохотно кивнул.
– Ступай!
Едва за управляющим захлопнулась дверь, Карл наполнил рюмку до краёв, залпом опростал. Выдохнул и набрал номер капитана полиции Ленни Уильямса.
– Здравствуй, дружище, – сказал он. – С завтрашнего дня твоим парням придётся хорошо поработать.
Минуту спустя Карл произнёс эту фразу вновь – на этот раз адресована она была командующему окружным гарнизоном полковнику Харрингтону.
– Мы переходим на военное положение, – вызвал Карл начальника охраны, едва покончил со звонками. – Со всеми вытекающими последствиями. Тебе предоставляются неограниченные полномочия во всём, что касается безопасности семьи. Это относится ко всем её членам, к детям в первую очередь. Персонал удвоить. Да хоть утроить, хоть удесятерить, по твоему усмотрению. Надёжными, проверенными людьми. Тебе всё понятно?
– Понятно, Карлик, – начальник охраны вытянулся в струну.
– Кроме того, мы форсируем переезд в Рексополис. Пока основное здание не готово, жить будем в гостинице. Служащих проверить, ненадёжных заменить. Постояльцев расселить по другим отелям, кто будет возмущаться – уплатить неустойку. Теперь далее. Земля вокруг основного здания принадлежит мне, я прикажу её застроить. Рядом со мной будут жить только преданные мне лично люди. В том числе и ты.
– Сочту за честь, Карлик.
– Тогда ступай.
Следующие двое суток прошли в непрерывных хлопотах. Впервые Карл облегчённо вздохнул, лишь когда начальник охраны доложил, что распоряжения выполнены, подходы к гостинице блокированы, а на завершение строительства особняка брошен персонал двух принадлежащих семье Цмыг строительных компаний. Карл пожал ему руку и велел звать Сажу.
– Настали трудные времена, дочка, – сказал он. – Я никогда не стал бы спрашивать о твоих личных делах, но обстоятельства складываются так, что я вынужден. Ты, видно, догадываешься, о чём я собираюсь с тобой говорить?
Сажа понурилась и молча глядела в пол минуту-другую. Карл терпеливо ждал.
– Мне кажется, я люблю его, Карлик, – сказала Сажа наконец.
Карл ошеломлённо потряс головой. Этого только недоставало, подумал он. Проклятие, у девочки нет матери и, по сути, никогда не было. А он попросту не знал, как о таких вещах говорить.
– Дочка, – сказал Карл, стараясь звучать рассудительно. – Такими вещами не шутят. Этот человек наш враг и друг наших врагов. Он хотел убить меня и едва не убил тебя. Позволь, я спрошу прямо: что между вами было?
– Он сделал мне предложение. И забрал его назад, когда узнал, что я твоя приёмная дочь.
– Предложение… – ошарашенно пробормотал Карл. – Он? Тебе? Надо же, какая наглая дрянь.
– Он не дрянь, – вскинула голову Сажа.
Карл устало вздохнул.
– Ты ещё слишком молода, дочка, – сказал он. – Да-да, ты рано стала взрослой, но в некоторых вещах так и осталась неопытной девочкой. Ты не знаешь ещё многих вещей. Не знаешь, на какие хитрости и уловки пускаются люди, чтобы добиться своего. В особенности когда дело касается мести.
– Карлик, – Сажа всхлипнула, – он действительно хотел… Он… Я видела, я чувствовала. Он настоящий человек. Он такой же, как ты!
– Да, – согласился Карл. – Тридцать раз да. Именно! Он того же толка, что и я, и он не остановится ни перед чем, как и я не остановился бы на его месте. Он – мой враг. Наш враг, общий, запомни это. Поэтому я приказал его устранить.
– Что? – ахнула Сажа. – Как это «устранить»?
– Как обычно, – бросил Карл жёстко. – Надеюсь, его уже нет, а если есть, то проживёт он недолго. И тебе, дочка…
Сажа не дослушала. Вскочила и бросилась прочь.
Ежи Пильман, 25 лет, аналитик хармонтского филиала Международного Института Внеземных Культур
Привычку просматривать утренние газеты Ежи унаследовал от Валентина. В последние дни, однако, разнообразием поднятых тем ежедневники не радовали. «Героиновая война» – щерился жирным шрифтом заголовок передовицы в «Хармонтском вестнике». «Растёт количество жертв героиновой войны», «Обнаружен труп неизвестного», «Контрабандист застрелен полицией» – не отставали от «Вестника» «Время», «Новости» и «Предзонник».
В подоплёке неожиданно разразившейся бойни Ежи был не сведущ. Последствия, однако, наблюдал воочию. Полицейские облавы и стрельба стали вдруг в Хармонте делом повседневным. Горожане опасались теперь выходить на улицы, забастовали фабрики, закрылись коммерческие предприятия и ремонтные мастерские. После того как мэр ввёл комендантский час, жители стали спешно покидать город. Цены на недвижимость и аренду жилья в Рексополисе в считаные дни взлетели до небес.
Сплетни и слухи при этом ходили самые разные. Некоторые поговаривали, что затеял войну удравший заблаговременно в Рексополис финансист Карл Цмыг, не так давно ещё имевший наглость претендовать на пост хармонтского мэра. Другие сыпали проклятиями на голову бандита по прозвищу Стилет Панини. А наиболее благоразумные сходились во мнениях, что оба хороши.
Жизнь в Хармонте замерла, но институтская лаборатория ещё функционировала. Сотрудникам выдали спецпропуска, и Ежи оказался в привилегированном положении: он, один из немногих, мог свободно перемещаться по городу.
В разгар военных действий между сеятелями конопли и жнецами опиумного мака тихо угасла в инвалидном кресле старая Дороти. Ежи схоронил её на Новом кладбище и замкнулся в себе – после смерти Антона у него не осталось друзей, а теперь не осталось и близких. Серебристая паутина снилась Ежи по ночам, изгалялась над ним, душила его, опутывала. Двадцать лет назад такая же или подобная стала причиной смерти русского учёного Кирилла Панова, в честь которого назвали центральную площадь в Хармонте. Ежи клял себя за то, что не сумел вспомнить это тогда, в Зоне, стоя рядом с Антоном у подножия мусорной кучи.