— Вы напрасно иронизируете, друг Картье, — поднялся доселе молчавший Гречко. — Могло быть гораздо хуже.
— Например?
— Например, банальная вражда, ссора между кадетами, приведшая к смерти.
— Вы думаете, что подобное было бы худшим событием?
— Безусловно. Сегодня кадеты начнут смертоубийство, завтра послушники, послезавтра мы сами. Нет, я предпочитаю иметь дело с неведомой угрозой, сколь бы велика она ни была. Одолев врага внутреннего, все равно станешь слабее. Одолев же внешнего…
— А если — не одолев?
— Мы ведь отчего полетели к Маленькому Муку? Отчего не остались у Небесов? Отчего, наконец, не стали вассалами Императора? Потому, что хотели чего-то большего, нежели покой. Вот мы и получаем желанное. Встречу с магией.
— Вы так считаете?
— И вы тоже, друг Картье. Да и каждый из присутствующих.
Фомин медленно кивнул. Конечно, это магия. Или, если уж очень хочется остаться на материалистическом фундаменте, пока еще не познанные природные явления.
— Хорошо, допустим, вы правы. Магия. Что дальше? Среди нас магов нет. Обычные инженеры, космогаторы и прочие представители эры Межпотопья. Я бы и рад переучиться в мага, да талантом обделен.
— Скорее, доблестный рыцарь Картье, мы обделены хромосомой Зет.
— Чего нет, того нет, доктор. Впрочем, если дело только в хромосоме, то это поправимо. Породниться с домом Магов и растить детей.
— Об этом мы не раз говорили прежде, поговорим, если будет на то желание, и в будущем, но сейчас, боюсь, это пустая трата времени, — эконом торопился. В Крепости всегда много дел, а сейчас их еще больше, дел, требующих непосредственного участия эконома.
— Не совсем, доблестный рыцарь Панин. Я не могу утверждать наверное, но у обоих кадетов, Ван-Ая и Дор-Си, были признаки наличия хромосомы Зет, — сказал доктор.
— Разве все кадеты при поступлении не подвергаются хромосомной проверке?
— Проверяются. И в родительских домах их самым тщательным образом обследуют маги. Никто не хочет упустить гадкого утенка. Но четкая дифференциация хромосомы Зет происходит с годами, иногда и в тридцать, и в сорок лет. Минимальными же магическими способностями обладают многие, но совсем не каждый может стать настоящим магом.
— Все же эти двое…
— Возможно, у них было больше шансов. Но только возможно.
— Значит, магия… — протянул Картье. Случись пожар, авария, нашествие, эпидемия — он бы знал, что делать. Службы Крепости были достаточно гибкими, чтобы решить практически любую проблему. Но вот магия…
— Я думаю, лучше всего поручить это дело Фомину. Пардон, доблестному рыцарю Кор-Фо-Мину, — проскрежетал голос из рупора. Как всегда в критической обстановке, Командор брал управление на себя. — Его бесценный опыт, полученный в замке Т’вер, выделяет доблестного рыцаря среди остальных. В его распоряжении все ресурсы Крепости, каждый рыцарь Крепости должен оказывать ему всемерное содействие.
— Но… — попробовал было возразить Фомин.
— Это приказ.
Теперь и пробовать нечего.
— Готов служить, — ответил он.
— Мы на вас надеемся, — пожал ему руку Картье.
Остальные, покидая рыцарский зал, пожимали десницу молча. Что тут говорить? Назвали груздем, да и сунули в кузов. Ничего, не теряйся. Чем сможем, поможем. И обязательно помогут, если будет чем.
Вот и снова в крепости есть специалист по магии. О судьбе прежнего, Волкогонова, лучше бы и не вспоминать.
— Зайдите ко мне, рыцарь, — позвал его голос из рупора.
Как же, не вспоминать!
Фомин направился к дальней, неприметной двери, ведущей в командорский покой. Старшина постарался опередить его, раскрыл дверь и пошел впереди по коридорчику.
Пахло озоном — кварцевые лампы сеяли стерильность. Излишняя предосторожность, но Норейке так было спокойнее.
— Заходи, заходи.
Он и зашел.
Командор лежал в ванне, вернее, маленьком бассейне. Со времени прошлого визита, три года тому назад, он почти не изменился. Седина даже отступила. Трудно противостоять лысине, да и ни к чему. А мышц стало еще больше, видно, тренажер, что висел над ванной, не простаивал.
— Я ведь нарочно тебя позвал. Догадываешься, зачем?
— Догадываюсь.
— Вот и ладно. Думай и действуй, действуй и думай. Ищи союзников. А впрочем, моим советам цена невелика. Иди, работай.
— Всего доброго, командор.
— Иди, иди…
Старшина довел Фомина до выхода и поспешил назад, к хозяину.
Конечно, не ради совета позвал его командор. Просто — себя показать. Это лучше всякого совета — видеть, что может сделать с тобою магия. Девять лет назад на Крепость ополчился одержимый маг Ин-Ста. Огненные дожди, едкий туман, полчища мертвецов — в общем, все по полной программе. Волкогонов и Командор выследили мага и ликвидировали его. Неделю спустя скелет обоих начал растворяться, терять прочность, кости замещались хрящами, гибкими, податливыми. Через месяц они могли только лежать — или ползать. Волкогонов позаимствовал у Манарова старый и верный цианистый калий — с тех пор химик не оставляет ничего без присмотра. Командор решил жить — и живет. С помощью биохимии и упражнений нарастил мышечный экзоскелет, живет, по его собственным словам, жизнью настоящего барина-лежебоки. Ухаживал за ним старшина, которого Командор когда-то вырвал из рук лесовиков.
Доктор был убежден, что Командор и Волкогонов заболели. Делал сотни и тысячи анализов и выделил-таки с помощью Манарова какой-то особенный белок, который мог пережить не только кипящую воду, но даже и огонь. Пережить не совсем верное слово, по всем понятиям белок уже был мертвым. Но размножался безо всяких ДНК.
Биохимик, доблестный рыцарь Манаров, считал, что если этот белок не есть материальный след магии, то тогда нет и химии тоже.
Никто, кроме Волкогонова и Командора, больше не заразился — это притом, что первые дни после победы над магом Ин-Ста их несчетно обнимали, целовали и пили (по крайней мере, с Волкогоновым) на брудершафт. Тем не менее, Командор сам настоял на строгом карантине. Он и сейчас разговаривал с Фоминым из-за прозрачной, но непроницаемой пленки. Многоступенчатая фильтрация воздуха и воды, прочие хитрости, которые по указке доктора делал Фомин, вспомнив основную специальность — бортмеханик.
Бортмеханик, посол по особым поручениям. А вот теперь — специалист по магии. Нет способностей? Ничего. Охотник на уток не обязан уметь летать, а рыбак — метать икру. Будем думать и действовать то врозь, а то и одновременно.
Он шел по Крепости, гадая, с чего начать. О чем думать-то? Кадеты постигали премудрости сабельного боя, эконом выговаривал садовнику за небрежно постриженные кусты, рыцарь-послушник Ор-Ок возился со щенками шакалов, надеясь если и не одомашнить их, то закрепостить, каменщики строили новый амбар. Крепость росла, росло и хозяйство. Жизнь прошла мимо смерти и стремилась уйти как можно дальше.
