— Что станем предпринимать дальше, ваше императорское величество? — спросил граф Охлябинин.
Это был хороший вопрос.
И от ответа на него могло зависеть в будущем очень многое.
Но был и еще один хороший вопрос.
Его главный МИБовец, правда, не задавал, но возникшая проблема от этого никуда не девалась.
Зачем Вершитель Бедросо сообщил императору Остромиру, что похищенная на планете Саммер-сити женщина не является графиней Шуваловой?
И от ответа на этот вопрос тоже зависело очень многое…
— Вот что мы сделаем, Иван Мстиславович… Подождем еще несколько дней. Думаю, за это время ничего не изменится. А потом великому князю Владимиру пора возвращаться в столицу. Нам же предстоит немедленно отменить в империи чрезвычайное положение. Я скажу секретарю, чтобы готовил указ.
— Но, ваше императорское величество… — удивился советник по безопасности. — Отменой мы признаем, что ошиблись, введя его.
Осетр пожал плечами:
— Ну и что с того? Сегодня ошиблись, завтра исправили ошибку… Что здесь особенного?
— Как скажете, ваше императорское величество…
Советник по безопасности прервал связь и исчез с видеопласта.
А Осетр посидел некоторое время, потирая лоб. А потом встал из-за стола и принялся мотаться по кабинету, размышляя.
Что сейчас известно Вершителю Бедросо?
Бывший советник росского императора по безопасности граф Засекин-Сонцев погиб в результате несчастного случая. Именно так было объявлено в средствах массовой информации… Адмирал Барятинский скоропостижно скончался. Первая смерть наверняка Вершителя обрадовала, ибо Железный Генерал был известен как ярый и последовательный враг Великого Мерканского Ордена. О том, что Всеволод Андреич пожелал свергнуть Остромира Первого, мерканцы вряд ли догадывались. Дядя не стал бы им сообщать об этом, коли после разговора с Засекиным-Сонцевым решил окончательно отказаться от мятежа… Так что тут Тим Бедросо от души порадовался и, наверное, даже проанализировал, какую пользу принесет Ордену сей несчастный случай… А вот известие о смерти адмирала Барятинского должно его огорчить. Это была потеря реального союзника. Так почему же Вершитель не пришел на помощь мятежникам? Может быть, старый мудрый лис переиграл волчонка? Заподозрил, что Железный Генерал погиб не случайно? И решил подождать, пока ВКВ и Барятинский начнут выступление? Все может быть. Но вот зачем он напомнил росскому императору о его матери? Все-таки намек на возможность шантажа?…
Осетр проделал очередной вояж из угла в угол, скользя невидящим взглядом по стенам. И замер, осененный новой мыслью.
А не блеф ли вся эта история вообще? Кто вообще сказал, что мама находится в руках у Бедросо? Ольгу ведь могли и обмануть. Мало ли какую женщину подсунули ей на самом деле! Кто мог помешать спецслужбам Ордена сочинить для «графини Шуваловой», которой в их лапах и в помине не было, какую угодно судьбу! В том числе и ту, с которой ознакомили Ольгу. И кто сказал, что мерканские ученые не способны подделать генокод конкретного человека? В конце концов, если Бедросо замыслил убить росского императора, для организации покушения он мог пойти очень на многое.
Нет, все это надо бы как следует проверить. Очень серьезно и скрупулезно!.. Была ли мама вообще в лапах у того новобагдадского типа ибн как его там? Не хитроумная ли это все легенда, разработанная в Офисе Добрых Дел, руководимом господином Кеном Милтоном, и направленная на желание управлять некоторыми поступками нового росского императора?
И Осетр, по-прежнему мотаясь по кабинету, принялся обдумывать, каким образом можно организовать проверку «легенды».
А потом к нему явилась и еще одна очень неглупая мысль.
Глава пятнадцатая
Как-то незаметно, постепенно и исподволь, сестра сделалась императору самым близким человеком.
После Яны, разумеется…
Возможно, причина была в том, что он не мог забыть, как некоторое время она была ему матерью…
То есть не была, конечно… Как она могла быть мамой?!
Впрочем, нет, все-таки была. Ведь он относился к той, созданной мерканскими спецслужбами женщине, как к маме. И эти чувства неким непонятным образом продолжали в нем жить. Казалось бы, он должен был возненавидеть человека, сыгравшего роль подменки… По крайней мере, самого бы его такая ненависть не удивила. Но ненависти в сердце не имелось.
То ли причиной была родная кровь, текшая в их жилах, то ли неожиданная готовность сестры помочь брату, который, на первый взгляд, являлся причиной всех ее бед… А может быть, Ольга просто решила, что только Осетр способен спасти ее младших сестер, по-прежнему пребывавших в лапах Вершителя Бедросо. И больше ей надеяться не на кого…
Очень скоро сестра начала звать брата Миркиным.
Будто мама в далеком детстве. Будто Яна… И это совершенно не коробило его. Воистину неисповедимы пути человеческой души!..
Как-то Осетр спросил сестру:
— Скажи мне, Оля… Ведь ты поначалу относилась ко мне как к самому настоящему ублюдку? Почему же все-таки позднее резко изменила свое мнение?
Ольга задумалась на некоторое время. Потом сказала:
— Сама не знаю, Миркин… В последние дни своей жизни отец говорил о тебе сплошные гадости. В частности, что ты всего лишь игрушка в чужих руках, ширма, за которой прячутся реальные кукловоды, враги законной власти. — Она вскинула на брата большие серые глаза. — Не обижайся, пожалуйста…
— Я не обижаюсь. — Осетр улыбнулся. И добавил неожиданно для самого себя: — Мне и самому иногда так казалось.
Однако сестра не обратила на его последнюю фразу никакого внимания.
— Ну вот… А когда я познакомилась с тобой поближе… Ну, когда мы с тобой… В общем, я поняла, что отец ошибался. Ты вовсе не похож на человека, исполняющего чужую волю. В тебе есть уверенность в самом себе.
— Уверенность, переходящая в самоуверенность, — ухмыльнулся Осетр. — Так, по крайней мере, считают некоторые…
— Ну и пусть считают! — Глаза Ольги вспыхнули. — Самоуверенность — ерунда. С нею можно бороться, ее можно победить, когда о ней знаешь… Гораздо хуже, когда уверенности в себе нет вообще. Подобный человек — будто медуза. Говорят, наш с тобой дядя Володя как раз такой… А ты совсем иной. В тебе есть сила. За тобой как за каменной стеной. А еще рядом с тобой тепло, очень тепло. В детстве мне так тепло было рядом с папой… с отцом. Но потом стало совсем по-другому…
Осетр слушал сестру и удивлялся.
Неужели он производит именно такое впечатление? Ему-то казалось, что он вечно сомневается… Или Ольга специально говорит все эти вещи, чтобы польстить царственному брату?
— Я тебе честно скажу, Миркин, — продолжала Ольга. — Если бы мы не были с тобой братом и сестрой, я бы, скорее всего, влюбилась в тебя. — Легкий румянец покрыл ее щеки. — Только ты не задавайся, пожалуйста! — Она окончательно смутилась. — Ой, простите, ваше императорское величество!
