– Отчего же и не благословить? Все народы Галактики молятся богу – как бы он ни назывался. И лишь сайентологи молятся давно умершему человеку. Это будет священная война с безбожниками. Да благословит вас Иисус Христос, спаситель наш! Да пребудет с вами, ваше императорское величество, победа!
Владыка осенил императора крестным знаменем и попрощался.
А Осетр подумал, что впереди и в самом деле самый настоящий крестовый поход.
Как в Древние времена…
* * *
Для простого народа поминки организовали на площади Петра Первого.
Избранные же были приглашены во дворец. Кого пригласили, император не знал – поминками занималась Ольга.
И это его вполне устраивало.
Осетр поймал себя на мысли, что поминки сами по себе его уже не интересуют. Это была связь с прошлым, а он уже весь был в скором будущем.
В зале, впрочем, он, разумеется, появился.
Приглашенных оказалось человек триста.
Вначале все шло по заранее проработанному сценарию. Звучали речи-воспоминания и речи-благодарности погибшим, присутствующие не чокаясь пили за помин души.
Чуть позже, как часто бывает на похоронах у россов, вечная память пошла своим путем, поминающие – своим.
Похоже, многие из присутствующих давно друг друга не видели. И не удивительно, поскольку, в основном, тут были военные.
Со всех сторон звучало:
– А помнишь…
– И тогда я ему врезал промеж глаз…
– Да он, говорили, где-то в Приграничье.
Осетр ходил по залу, кивал, обменивался с некоторыми присутствующими короткими репликами.
Потом почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся.
Мужчина лет двадцати пяти, в форме майора сил планетной обороны. Лицо знакомое, дурацкие усики над верхней губой…
И вспомнил – князь Стародубский. Владимир Иванович, что ли?.. Муж Яны.
Точно, он! Знакомые невинные маленькие глазки человека, не подверженного грехам…
Наверное, кто-нибудь на месте Осетра смутился бы.
Но император не смутился. Подошел, поздоровался за руку.
– Как служится, князь? Я вас помню.
– Жалоб и просьб нет, ваше императорское величество!
– Что ж, желаю успеха! Вполне возможно, что скоро от вас и ваших соратников будет зависеть безопасность Нового Санкт-Петербурга.
Отправился дальше.
Должно быть, вечером князь, вернувшись в родные пенаты, взахлеб похвастается молодой княгине, кем сегодня был привечен.
А княгиня будет восторженно ахать, поддакивать мужу и надеяться, что выражение лица не выдает ее…
Они виделись совсем недавно, за несколько дней до отлета на Вайсбург.
И все было как всегда. Нежность и восторг от обладания друг другом.
– Я всегда буду тебя любить, Миркин, – сказала она при прощании. – Что бы ни случилось!
– И я всегда буду тебя любить, Яночка, – отозвался он все с теми же нежностью и восторгом.
Но вот сейчас эти чувства показались Осетру какими-то…
Он даже слова не нашел.
Понятно ему было только одно: кабы они встретились сегодня, все было чуть по-другому. И ему бы пришлось изображать нежность и восторг.
Эта мысль вроде бы должна была его поразить. Но почему-то не поражала.
Наверное, так происходит по одной причине – любовь умирает.
Сравнить свои нынешние ощущения ему было не с чем – прежде он не испытывал ничего похожего.
И он просто отбросил мысли об Яне.
Сейчас впереди намного более важные проблемы! О них и станем беспокоиться.
Его мысли прервал знакомый голос:
– Здравия желаю, ваше императорское величество!
Он поискал взглядом. И остолбенел.
К нему приближался капитан Дьяконов. Собственной персоной.
– О боже, господин капитан?! Вы ли это?
– Я, ваше императорское величество! – Дьяконов улыбнулся.
Он несколько постарел со времен выпуска, но взгляд у него ничуть не изменился.
Взгляд учителя…
Скольких пацанов – и сирот, и маменьких сынков – довел он до «суворовской купели», и это процесс не мог на нем не отразиться.
– Не стану спрашивать, как поживаете. – Дьяконов улыбнулся знакомой улыбкой. – Ваша жизнь для всех как на ладони. Хочу только сказать, что могу вами гордиться!
«А ведь он наверняка был в обойме Железного Генерала!» – подумал вдруг Осетр.
Не может быть, что воспитание будущего кандидата в императоры поручили человеку со стороны.
Нет, это была бы стратегическая ошибка, а Засекин-Сонцев таких ошибок не совершал. Кроме одной. Которая стала для него фатальной…
Но почему Дьяконов в прежнем звании?
– Вы все еще капитан? Теперь-то, после того, как Владислава больше нет…
Дьяконов снова улыбнулся:
– Ну вы же, ваше императорское величество, наверное, помните мои взаимоотношения с начальством… И потом… Карьера меня не очень интересует. Я люблю учить пацанов, а им все равно, сколько звездочек у меня на погонах и какого они калибра! Капитаном жил – капитаном и помру.
«Все равно надо будет распорядиться, чтобы ему повысили звание, – подумал Осетр. – Хотя бы дали майора…»
– У меня к вам другая просьба, ваше императорское величество… Я ведь правильно понимаю, что скоро начнется война?
– Правильно, капитан. Если не случится какого-нибудь чуда…
– Я бы хотел, чтобы меня перевели из школы в действующую часть. Я, конечно, не молод, но навыки и реакция еще не потеряны. Я всю жизнь мечтал надрать когда-нибудь задницу морским пехотинцам.
– А кто же будет воспитывать пацанов, капитан? «Росомахи» и впредь будут требоваться Империи.
– Свято место пусто не бывает. Найдутся желающие… В конце концов, главного своего «росомаху» я уже воспитал и, судя по всему, воспитал как надо.
– Спасибо за комплимент, капитан!
– Это не комплимент, ваше императорское величество. Я очень рад, что люди, когда-то решавшие вашу судьбу, не ошиблись… Так я могу надеяться?
– Да, конечно! Я сделаю все возможное!
Дьяконов, просияв, распрощался.
Император двинулся дальше по залу, все так же кивая автоматически и коротко отвечая на приветствия.
«Черта с два ты у меня попадешь на передовую, – подумал он. – Умельцев проламывать черепа и сворачивать шеи у нас и так хватает. А вот учителей…»
Он снова прислушался к себе. И ощутил легкое недоумение.
