— …А значит, они могут передвигаться лишь в контуре поля, создаваемого вышками, — закончил я. — Всё верно, инспектор, в Хрустальные горы не ведет ни одна трасса. Но трамвай им понадобился не для того, чтобы попасть туда, нет… Вы ведь взяли под наблюдение все пути, да? Аэропорт, пристани ледовых парусников, станции санных караванов? Должно быть, они почуяли, что кольцо смыкается, и поспешили убраться из Амфитриты как можно быстрее. Угнать что-нибудь серьёзное, типа грузовых аэросаней — это значит сразу навлечь погоню. Но ледовый трамвай — совсем другое дело. Да, они ходят только в черте города, в руслах каналов… Но, думаю, способны передвигаться и по снежной целине, а?
— Не смешите меня. Эта штука застрянет в первом же сугробе.
— А если нет? И потом, даже если застрянет — вытолкнут… Им ведь не приходится особенно выбирать, сейчас главное — оставить между собой и столицей как можно больше километров…
Взгляд Элисенварги застыл: инспектор прикидывал шансы. Вообще-то, у меня не было никаких оснований утверждать, что трамвайчик угнала шайка Тремора. Никаких… Кроме интуиции. Казалось, меж нами установилась некая мистическая связь. Всё, к чему они имели отношение, мучительно отдавалось во мне — так чувствуют больной зуб… Возможно, это было просто игрой воображения — но я действительно верил в то, что говорил. Должно быть, эта уверенность заразила и Элисенварги.
— В кои-то веки я вас послушал! — неожиданно рявкнул он. — А теперь вы заявляете, что все принятые меры оказались напрасными?!
— Мерзавцы умны и находчивы, инспектор. Ищите брошенный трамвай; дайте телеграммы в полицейские участки окрестных городов, лежащих в контуре динамического поля. Найдете его — возьмете след.
— Только ваших советов мне и не хватало… — огрызнулся он, но скорее по привычке. — Ладно. У вас что-то ещё?
Ну естественно. Собственно, история с ледовым трамваем была лишь костью, которую я собирался ему кинуть. Мне было кое-что нужно от него.
— Дневник, инспектор. Хочу перечитать его снова. Вдруг я нечто упустил…
Элисенварги скривил рот, как от кислого.
— Это невозможно. Его больше нет.
— То есть как — нет? Хотите сказать, негодяи прихватили его с собой?
— Черта с два. Эта вещь пропала уже после. Прямо из хранилища улик.
— Разве такое возможно?
— До сих пор я считал, что нет. Только не в моём участке, — он снова скривился.
— А дежурный офицер…
— Господин Эллукан внезапно собрался и свалил из города, по словам его дуры-женушки! Иначе я бы уже вытряс из него все подробности и отправил за решетку, — свирепо заявил он. — Честно говоря, я даже подумывал на вас, Монтескрипт. Думал, вы каким-то боком причастны. А может, и впрямь, а? Что там было? Ведь что-то было, я уверен…
Да он же так и не удосужился прочитать, внезапно понял я. Он ничего не знает о золоте! А тот парень, что заведовал уликами, сунул нос… И, очевидно, счел свои шансы достаточными. Надеюсь, у него хватит ума действовать в одиночку и не трепаться. Только золотой лихорадки нам не хватало!
Элисенварги сверлил меня взглядом. Я не без труда усыпил его подозрения — пришлось вкратце пересказать прочитанное (разумеется, без последней фразы). Вроде бы, он мне поверил. Я направился к выходу, и уже возле самых дверей он меня окликнул:
— Монтескрипт! Что вы задумали?
— Ничего, — я пожал плечами.
— Правда? У вас такой вид…
— Собираюсь пойти и надраться, — бросил я через плечо. — И вам, кстати, рекомендую, когда сменитесь… Помогает.
На самом деле меня начинало подташнивать при одной только мысли о спиртном. Пройдет ещё некоторое время, прежде чем туман алкогольного забытья вновь покажется желанным…
До отъезда оставалось чуть больше полутора суток. Разумеется, Эддоро горел желанием отправить нас в путь поскорее, но природная осторожность взяла верх над безрассудными устремлениями. Четверо убийц должны были передвигаться подобно хищным рыбам — возле самого дна, не беспокоя речную гладь ни единой морщинкой. Вносить же изменения в расписание санных караванов означало — поднимать брызги и шум…
Всё это время я провел с Эльзой. Мало-помалу моя возлюбленная начинала проявлять признаки активности. Она пыталась заговорить со мной; и после долгих попыток сухие губы вымолвили одно-единственное слово. Оно ранило меня, словно бритвой — тихий, едва слышный шепот… «Зачем?»
Зачем ты сделал это, спрашивала она. Тот самый вопрос, которого я боялся… И я ответил единственное, что было правдой:
— Потому что я не мог без тебя. Прости…
Я рассказал ей о старом торговце, о нашем заговоре — и о том, что мы собрались предпринять. Я обещал, что вернусь сразу же, как мы исполним миссию. Обещал, что ни один из негодяев не уйдет безнаказанным. Она слушала… Или мне казалось, что слушала; а я раз за разом повторял одно и тоже, покуда язык не стал заплетаться. Тогда я просто взял её ладонь в свои и сел рядом, молча глядя на догорающее пламя камина. Скоро меня начала одолевать дрема. Не знаю, сказала она это на самом деле или мне лишь почудилось:
— Береги себя.
* * *
Грузовые сани — пожалуй, самый быстрый вид транспорта в этом белом безмолвии. Однако назвать его хоть сколько-нибудь комфортным не поворачивается язык. Представьте себе длинную платформу на широких полозьях. В передней части находится тесная кабина, сзади — мощный динамический двигатель. Точнее говоря, их два: покуда один работает, другой находится на профилактике. Весьма разумная мера: встать посреди заснеженной пустыни — удовольствие ещё то… По бокам платформы — низенькое ограждение, сваренное из труб; не столько ради безопасности пассажиров, сколько для того чтоб было к чему принайтовить тюки с грузом. Они, эти тюки, и составляли импровизированные стены нашей тесной каюты. Потолком ей служил тент из грубого брезента, а полом — толстая, в четыре пальца, войлочная кошма. Внутри, как ни странно, держалась сносная температура — во всяком случае, можно было расстегнуть стеганую ватную куртку и снять шапку. Парочка моих спутников, пилоты-дальнобойщики, вообще ходили полуодетыми; но фроги, как я уже упоминал, переносит холод гораздо легче.
Главная беда — сквозняки. Кабина в передней части платформы снабжена обогревателем; здесь же струйки ледяного ветра заползают в любую щель, грозя представителю человеческой расы всевозможными несчастьями — начиная от банального насморка и заканчивая такими милыми вещами, как гайморит и тонзиллит… Бр-р! Вот уж чего хотелось бы избежать! Когда сани останавливаются, становится немного теплее — но тогда тесное пространство наполняет духота. Спать приходится одетым, с головой завернувшись в теплое одеяло и оставив для дыхания крохотную щель. Мои спутники беззлобно шутят по этому поводу — им-то куда как вольготнее, да и опыт таких путешествий весьма велик. Они мне нравятся — простые, незамысловатые ребята, работяги, гоняющие грузы по стране. Поначалу оба отнеслись к нашему соседству насторожено. Ещё бы: представитель иной расы, да к тому же инспектор крупного торгового дома — для них это начальство, и немалое. Но мы быстро нашли общий язык… Скажу по секрету: всё, что понадобилось — распить припасенную специально для такого случая бутылочку рома.
