На этой картине уместились мы все. Я стояла, облокотившись на ветку яблони, и мечтательно-грустно смотрела вдаль. Дэйр сидел у моих ног, откинув голову назад, словно ловя каждое мое движение. Против обыкновения, волосы целителя на картине не были заплетены в косу – художница пожелала увидеть рассыпанную по его плечам золотисто-медовую волну. Хэл сосредоточился на игре в шахматы с Ани, задумчиво разглядывающей чёрно-белые фигурки. Справа, на крыльце устроились за чаепитием Элен и Лиссэ, снисходительно посматривающие на «молодёжь».
А вокруг – пьянящая весна, утопающая в ворохе розово-белых лепестков и острых синевато-зелёных стебельках травы. Весна Кентал Савал…
– Ани… Но как?!.. – От охвативших меня эмоций я потеряла способность связно выражать мысли. Но то, что увидела в моем взгляде художница, очевидно, заменило все похвалы и благодарности на свете.
– Я заставляла их позировать по отдельности, – тихонько призналась она. – А потом соединила наброски в этой картине. Самым трудным было подловить тебя, Нэй, но я справилась. По-моему, получилось неплохо.
– Неплохо?! – наконец, отдышалась я. – Картина замечательная! Ани, это… это… это лучший подарок на свете! Я люблю тебя, честно!
– Ну вот, я же говорила, что возраст очевиден, – заметила в сторону мама. Все рассмеялись, только Дэйр как-то странно посмотрел на меня.
А потом ещё было застолье, и свечки на праздничном торте, и много добрых слов и воспоминаний о светлых днях в Дальних Пределах. Всё было так тепло, так близко, так по-настоящему… Расходиться по комнатам не хотелось. Неудивительно, что спать мы легли глубоко за полночь.
Ближе к вечеру следующего дня мама засобиралась в Приграничный – ей нужно было кое-что забрать у Айч, кое с кем переговорить, отловить пару старых знакомых… В общем, как обычно, дела и хлопоты, хлопоты и дела. Мы с Дэйром и Хэлом отправились её провожать. Брат решил остаться в Дальних Пределах ещё на недельку, благо Рэмерт отпросил его из Академии – «позаботиться о больной сестре». Элен тоже собиралась вернуться в Кентал Савал, когда разберётся с делами.
Мы шумной весёлой компанией вывалились из телепорта на площади и проводили Элен до дома Айч – к счастью, это было недалеко. По дороге я заметила, что город выглядел как-то странно: мало прохожих, часть огней не горит, люди насторожённые. «Нет, – поспешила успокоить себя я, – если бы случилось что-то серьёзное, нас бы уже давно предупредили, вести до Кентал Савал доходят быстро…»
Айч встретила нас на пороге, недовольно постукивая ногой по ступеньке:
– Ну, где тебя носило, Элен! Вот клуша ты! В такое время опасно ходить маленькими группами… Хотя что тебе, ты у нас эстиль, да и у Найты ранг не маленький, но пожалела бы меня! Одной здесь страшновато, между прочим, а жильцы два дня как съехали…
Сердце трепыхнулось от дурных предчувствий.
– Стой, стой, Айч, по порядку. Что случилось? Почему одной тебе опасно? За клушу, кстати, потом извинишься, – быстро сориентировалась и взяла под контроль ситуацию Элен. Дэйр недовольно хмурился, поглядывая по сторонам. Похоже, ему тоже было не по себе.
Светло-серые глаза Айч смотрели предельно серьёзно:
– А разве вы не знаете? Началась война.
В глазах резко потемнело, и последнее, что промелькнуло в голове, прежде чем я провалилась в беспамятство, было:
«Так и знала, что инквизиция не оставит меня без подарка!»
Луч четвертый
О людях и волках
– Как вы считаете, князь, – она задумчиво опустила подбородок на сложенные ладони, – можно ли иногда пожертвовать одной жизнью ради спасения многих? Или чужой жизнью – ради спасения дорогой для себя лично?
Задумчивый вишнёвый взгляд встретился с испытующим золотым.
– Иногда первое решение бывает единственно верным, – со вздохом согласился её собеседник. – Но важно отличать те ситуации, когда нам хочется спасти своих близких за счёт тех, к кому мы равнодушны. Все люди кому-то дороги. И жертвовать кем-то из личных побуждений – неправильно.
Она медленно закрыла глаза.
– Вы говорите это, опираясь на личный опыт?
– К сожалению, – подтвердил он. – Последний подобный случай напрямую касается наших общих знакомых. Точнее, моего друга и вашей подруги, эстиль… Но зачем вы спрашиваете? Если я не ошибаюсь, вы уже сделали выбор?
– Да, князь. К сожалению, это было необходимо.
Они помолчали.
– Соболезную, эстиль…
Чем дольше знаю я людей,
Тем больше нравятся собаки:
Когда, мой друг, дойдёт до драки,
То пёс окажется верней.
Чем дольше я гляжу в глаза
Всецело преданных мне псов,
Тем больше я люблю волков,
Свободно рыщущих в лесах.
Но ночью мне терзает слух
Тоскливый, одинокий вой.
И я, стремясь вернуть покой,
Тогда тянусь к тебе, мой друг.
Увы, забота книзу гнёт.
Уйду я от тебя скорей,
Среди чужих пожить людей…
И завершится оборот.
Во всех наших неприятностях мы виноваты сами.
Сие немудрёное изречение следует золотыми буквами написать на серебряной пластинке и повесить… Ну, скажем, над ноутбуком, чтобы уж раз-то в день точно перечитать и проникнуться. Но теперь у меня был шанс в самое ближайшее время проверить меткость этих слов на собственном опыте. В добровольно-принудительном порядке.
А дело в том, что я – эстаминиэль, равейна в третьем и самом прекрасном возрасте и, наконец, просто взрослая, восемнадцатилетняя девушка – умудрилась вновь загреметь на школьную скамью. Да ещё на заграничную. Дэйр, когда узнал, смеялся как ненормальный. Брат же философски заметил, что это вполне в моём стиле, и вновь углубился в учебники.
Мысленно перебирая события прошедшего года, я не могла не согласиться с Хелкаром. Ровно тринадцать месяцев назад, в июле, я приняла судьбоносное решение – заняться разработкой антидота к солнечному яду, чтобы спасти Северного князя. И сразу же последовательно начала влипать в неприятности. Сперва ввязалась в расследование убийств на жарком южном побережье. Затем восстановила против себя почти весь преподавательский состав Академии и была с позором изгнана из оплота знаний… И – апогей моей невезучести – чуть не угробилась на пару с Дэриэллом, исследуя подземелья Тёмных Пределов в поисках необходимой для работы книги.
Вроде бы всё.
Ах, нет, забыла упомянуть самое позорное. И как я умудрилась грохнуться в обморок на глазах у Элен и Дэйра, не дослушав, что говорила Айч?
Конечно, неосторожно оброненное невезучей равейной слово «война» заставило понервничать всех. Но лишиться сознания изволила только я. Потом меня долго приводили в чувство, успокаивали, поили мятными отварами (Дэйр постарался), отчитывали (мама была очень недовольна)… А под конец все же объяснили, что Айч, по обыкновению, слегка преувеличила и до открытых военных действий ещё далеко. После этих слов я немного расслабилась и даже выслушала то, что мне пытались объяснить в четыре голоса Элен, Хэл, Лиссэ и сама Айч.
