Всхлипывая, приподняла её, прижимая к себе, зарылась лицом в промокшие от крови волосы. Дура. Поздно плакать… уже поздно.
Где-то рядом жалко, тонко тявкнули. Шорох – и к моему боку прислонилось что-то горячее, пушистое. От удивления у меня даже слёзы высохли. Неужели кто-то из ведарси… выжил?
Я оглянулась и застыла. У моих ног жалобно притулился лисёнок. Огромные глазищи – каре-зелёные, разумные, такие у зверей не бывают. Пушистая шубка слиплась от грязи и крови, но можно было – меня пробил истерический смех – можно было различить, что волоски не рыжие, а всех красок мира – алые, фиолетовые, чёрные, белые, жёлтые, багряные, розовые и кислотно-зелёные… Переднюю лапу прочно охватывала вязь кварцевых бусин.
– Ками… – растерянно выдохнула я, проводя рукой по мягкой шерсти. Зверёныш тоненько вякнул и свернулся в клубок. – Скверное вышло приключение, да?
Лис разглядывал меня глазами больного ребёнка – внимательно, спокойно и без всякой надежды. Угли на полу медленно остывали. Кусочек неба в круглой дыре наверху стремительно бледнел. Где-то невообразимо далеко голосили птицы. А ведь до весны ещё далеко… Зачем они поют? Чему радуются?
– Знаешь, лисёнок, больше всего на свете я боялась именно этого. Что не смогу защитить. Умирать, в общем-то, не страшно. Ты ведь даже не почувствуешь, не поймёшь, что тебя больше нет… А вот жить после чужой смерти… страшно…
Ты слышал, лисёнок, как говорят: всегда виноват слабый? Не верь. Виноват сильный. Потому что только сильный сумеет защитить, предусмотреть, предвидеть… Знаешь, я так привыкла быть слабой, что теперь не справляюсь. Рядом всегда был кто-то, кто мог постоять за меня, протянуть руку, посоветовать, поддержать. Мама, Лиссэ, Максимилиан, Тантаэ, Риан, Айне, Дэриэлл… Я рассказывала тебе о Дэриэлле? Нет? Странно. И про Айне не рассказывала? А ведь это она отправила меня сюда… Пророчица… Интересно, а знала Айне, как всё обернётся? А если знала, то почему не предупредила меня?
Вопросы, вопросы… если бы я была достаточно сильной, мне бы не пришлось их задавать. Лучше бы я умерла, не она… Ханна… Ты плачешь, Ками? А мне казалось, лисы не умеют плакать. Получается, всё-таки умеют…
Не надо, милый. Слезами не поможешь… Что ты на меня так смотришь? Что? Я тоже плачу? Нет. Уже нет. Тебе кажется, наверное…
Всё так быстро меняется… ещё вчера мы готовились к этому походу и спорили, кто из нас – самый крутой путешественник. Точнее, это мы спорили, а Хани просто смотрела на нас. Она нигде не была, кроме этого городка… А я хотела показать ей мир – и не только человеческий. Похвастаться огромной библиотекой Академии, поводить по улочкам Зелёного, пригласить в гости в Кентал Савал… обязательно весной, когда цветут яблони.
Смешно, а ведь совсем недавно я была такой же наивной девочкой, маленькой равейной, не умеющей себя защитить. Ничего не знала о мире, в котором живу, верила, что чёрное – это всегда чёрное, а белое – всегда белое, а все люди на свете делятся на знающих и пребывающих в неведении, свободных и опутанных узами. Почти как волки и собаки: одни живут в опасном мире, где правит сила и царят законы стаи, а другие – в маленьком, тёплом, уютном, за толстыми стенами неосведомлённости, с полной миской у носа и с подстилкой у двери. Себя я, конечно, причисляла к волкам… к волчатам. А потом меня похитил настоящий хищник, и мир перевернулся. Я смотрела в глаза своему чудовищу и думала, что теперь-то уж знаю всё, а разумные твари бывают двух видов: люди и звери, а внешность не всегда правдива.
Ну что ты фыркаешь? Тебе не интересно, что было дальше? Интересно?..
…а дальше я влюбилась. Да-да, в то самое чудовище. Знаешь, лисёнок, он был в шаге от того, чтобы убить меня. А я смотрела на него восторженными глазами и говорила: для тебя – всё, что угодно. И тогда-то мне подумалось, что нет разницы, хищник или простой человек. Главное – какое место он занимает в твоём сердце. Есть друзья и враги, есть любимые и соперники… А есть просто чужие. Эх, лисёнок, когда я ехала сюда, то думала, что не найду здесь «своих». И опять попала впросак. Потому что здесь были вы… Ты и Хани, и бедняга Габриэла, и Ричард, и его младшая сестрёнка Лиз, и серьёзный Томас, и слишком уж умный детектив Кристиан Рэд, и даже Эшли, напророчившая не хуже Айне… И снова я не знаю, что делать. Мир такой огромный… а я по-прежнему всего лишь щенок на подстилке у двери. Беспомощный и бесполезный…
– Это не так, – неожиданно резко прозвучало в тишине пещеры. Я оглянулась.
Ками нервно одёрнул грязную рубашку. Рукава были длинны на добрую треть, подол доходил почти до колена. Отодранный карман свисал неряшливым клоком.
– Не смотри на меня так, – буркнул он, плюхаясь рядом. – Моя одежда куда-то делась, а им, – он кивнул в сторону ведарси, – уже побоку.
– Ками, я… прости. – Горло сдавило. Это чудо, что он выжил. А ведь Лобейра могла бы начать свою демонстрацию и с него… – Из-за меня…
– Глупости, – отрезал он. – Ханна сама так решила. Не надо обесценивать её выбор дурацкими метаниями.
– Если бы я не приехала в этот город, то необходимость в подобном выборе бы никогда и не возникла, – зло ответила я, утыкаясь лицом в колени. – Не было бы ни инициации, ни нападений ведарси…
– Ага, а Ханна бы так и прозябала бы всю жизнь, прогибаясь под таких, как Эшли, в компании спивающегося отца, – выдохнул он и уселся рядом. Мне на плечи легла тёплая рука. – Всё случилось, как случилось. Если постоянно говорить «если»… можно сойти с ума. А чокнутая равейна нам не нужна!
– Но Хани…
– Думаешь, я не понимаю ничего, да? – неожиданно вызверился Кайл, вскакивая на ноги. Я удивлённо-испуганно уставилась на него снизу вверх. – Думаешь, мне плевать? Да Ханна… Хани… она единственная, кого я вообще смог полюбить в этом дурацком городе!
Он осёкся.
– Ты… полюбил её?
Ками нервно рассмеялся.
– Что, не верится? – Я виновато ссутулилась. Парень подарил мне мрачный взгляд, вздохнул и уселся рядом. – На самом деле, есть чему удивляться… Помнишь, я говорил, что мне девушки не нравятся? Смешно, но в каждой шутке есть доля правды. До того, как я встретил Хани… до того, как ты познакомила нас, я думал, что девчонки меня и вправду не интересуют. Особенно после Сандея.
Фотография на столе. Залитое солнцем крыльцо и смеющиеся мальчишки. Серьёзные-серьёзные серые глаза, как у врача или у бойца.
– Тот парень со снимка?
– Да, – понурился Ками. – На самом деле, мы даже не родственники. Он даже Кларе не родственник. Такой же приёмыш, как и я. Наверное, поэтому мы поначалу и сблизились. Эспер был на шесть лет старше меня, выше, сильнее. Про ум я вообще не говорю. Идеал того, каким должен был быть я. Он заботился обо мне, как брат, иногда даже больше. Часто он делал странные вещи: дарил какие-то безделушки, вроде тех, что дарят девчонкам, покупал мне цветы… такие глупые кактусы с синими венчиками из лавки той женщины, – неожиданно улыбнулся Кайл. – Честное слово, я думал, что по-настоящему влюбился в него. А потом Эспер разбился. Я депрессовал недели две, не вылезал из своей комнаты. Хотел спрыгнуть с моста и совершить ещё какую-нибудь глупость. Но вдруг подумал: вряд ли он бы этого хотел для меня. И почему-то стало легче.
