— Извини, Коля. Это я с Эммануилом потолковать решил. Так сказать, не откладывая до официального созыва.
— И чего он?
— В отказ не пошел и от божественного происхождения не открещивается…
Я потер указательным пальцем кончик носа. Слышал где-то, что у человека там много нервных окончаний, массаж которых способствует усиленному мышлению. Может, байка, а может, и нет. Иначе откуда бы взялась такая распространенная привычка? Вторая после чесания затылка.
— Но причастность свою к происходящим событиям отрицает. Типа, парни, зуб даю, я тут ни при чем, просто проходил мимо и остановился поглядеть. Беспредела не допущу, но и по мелочам прошу не беспокоить. В общем, посоветовал решать свои проблемы без оглядки на силы вышестоящие…
— Хороший совет. А то если наши рассказы вместе сложить, то между высшими сущностями и не протолкнуться.
И тут меня осенило. Наверно, массирование носа помогло.
— А ведь он мне кое-какую мыслишку все же подкинул.
— Засвети?
— Это — полигон…
— Не понял.
— Эммануил сказал, что начальство на учениях всегда напрягает. Вот я и подумал: «А что если и тут так?». Соображаешь?
— Не очень.
— Мы с тобой оказались не в обычном мире, а на полигоне. Идут какие-то всемирные учения, вот и понаехали лампасники со штабами.
— Полигон — это интересная мысль. — Теперь и Швед почесал нос. — Знать бы только, что или кого тут испытывают?
— Да какая разница? Обычный расклад — темные силы против светлых, бело-синие против оранжевых. Во всяком случае, точно не блок НАТО. — Я даже усмехнулся такому предположению. — Но смысл игры прежний и неизменный: кто первый флаг захватит, тот и молодец.
— Хорошо бы. А то знаешь, как еще бывает?
— Ну?
— Баранки гну… — Прапорщик насупился. — Кто-то ядрен батон испытывает, а другие живую силу изображают. На предмет вычисления уверенной зоны поражения. Как тебе такой сценарий? Или считаешь, что статистов командование гуманно предупредило об опасности?
— Умеешь ты ободрить товарища. Увы, в такой махровый демократизм даже либералы не поверят. Один парад восемьдесят шестого года на Первомайские праздники в Киеве достаточно вспомнить. Когда радиоактивное облако, мать городов русских, как раз накрыло… Эх, глотнуть бы сейчас чего-нибудь. Тонизирующего…
— Чаю хочешь?
— Чаю?! — Я чуть лезгинку не станцевал. — У тебя есть чай?
— Ну да… Полная баклажка. А что, разве я о ней не упоминал, когда снарягу пересчитывал?
— Да какая разница… — заторопил я Шведа, почти вырывая у него из рук армейскую фляжку. — Вода, молоко, квас, мед и пиво — это здорово. Все натурпродукт и без ГМО. Но если бы ты знал, как по утрам хочется кофе. Ну или хотя бы «Чайковского» хлебнуть.
Я свинтил крышечку и с удовольствием, взахлеб стал глотать вожделенную жидкость, которая только в этих экстремальных условиях и могла сойти за чай. А так — классический одесский настой кипяченой дождевой воды на прелой индийской соломе.
— Ностальгия замучила, — с пониманием оценил мои действия Николай. — Чтобы эту бурду вот так же душевно употребляли, я только раз видел… Когда источник простреливался. А солнышко никого не щадило.
— Да, — оторвался я от баклажки и потряс ее возле уха, на предмет определения полноты. — Я ту засаду помню… Но тогда нас всего лишь жажда мучила, а сейчас — будто привет из дома получил. Жаль, надолго не сохранить, прокиснет.
— А помнишь, как ты наблюдателем за самолетами был? — поддался воспоминаниям Николай.
— Еще бы.
Николай вспомнил случай, произошедший на учениях. Я тогда подбивал клинья к одной вольнонаемной молодой бабенке из кухонной обслуги. То ли разведенке, то ли попросту — морально неудовлетворенной жизнью. Собственно, да какая разница парню в девятнадцать лет? А она с целью подогреть солдатские чувства и для нейтрализации воздействия бром-компота регулярно снабжала меня самогоном. Раз в три-четыре дня передавая за ужином полную баклагу. Нам тогда, ввиду эпидемии дизентерии в округе, запретили пить сырую воду, а только «соломенный» чай. Поэтому баклага у пояса никого не напрягала.
Учебную тревогу объявили сразу после ужина. В общем, все как всегда. Получили оружие, попрыгали, построились, погрузились, выехали, выгрузились, пробежались… Рутина. И вспомнить нечего, если б на привале ко мне не подошел комбат и не попросил хлебнуть чайку.
Я попытался съехать, объясняя, что чай вчерашний. Типа не поменял, хотел с утра свеженького. Но майор заднюю не врубил. Пришлось подать ему баклажку.
После первого глотка комбат замер, глядя на меня поверх емкости, как в прицел… Я аж вспотел. Секунды в минуты вытянулись. Потом майор хмыкнул и так присосался, что только забулькало. Думал, до донышка вылакает. Нет, оставил… И не только оставил, но и мне предложил глотнуть. А потом назначил наблюдателем за самолетами. Это когда все роты ползают и носятся в ОЗК и противогазах по пересеченной местности, а ты сидишь под деревом и примерно каждые пятнадцать минут орешь на весь полигон: «Воздух!». Главное не заснуть…
А утром, когда посылали машину в часть за завтраком, комбат отправил меня с кашеварами, шепнув, что если сегодня, да и завтра тоже, чай будет не хуже, то самолеты условного противника станут моей личной заботой до конца учений.
Такая вот история…
«Ну-ну… Сегодня на Патриарших прудах тоже будет интересная история…» — хихикнуло мое подсознание, намеренно приводя, не так чтоб очень к месту, но и не просто так, одну из самых опасных цитат всей современной литературы.
* * *
— Дохлятиной воняет, или мне кажется? — спустя пяток-другой минут неторопливого передвижения по прежнему азимуту спросил Швед.
— Да, что-то в лесу сдохло, это точно, — подтвердил я. — Аромат еще тот.
— Что-то… Аромат… — проворчал Николай. — Умеешь ты слова выбирать. Да тут целое стадо слонов… — Он неожиданно замолчал и какое-то время шел молча. Потом хмыкнул: — Вот засада…
— Где? — Я развернулся, готовясь к бою, быстрее, чем осознал, что тон не тот. И Швед, шагая сзади, не может заметить опасность раньше меня.
— Ты чего, Влад? Померещилось что-то?
— Не понял? Сам же сказал: «засада»! — возмутился я.
— A-а, не, это я о слонах…
— Каких еще слонах? — Непонятка возрастала.
— Влад, очнись… — помахал ладонью у меня перед лицом Николай. — Мы о чем только что говорили?
— И о чем же?
— О слонах, е-мое!.. — возмутился Шведир. — Я как раз хотел сказать, но не знал как… Понимаешь?
— Ни фига не понимаю! Что сказать? Объясни толком!
— Да как же я объясню, если не знаю, как сказать? Ведь о слонах не говорят: склеил ласты или отбросил копыта.
