Слух о новом развлечении быстро облетит притоны и казино Уланбатора, золотая молодежь и бездомные бродяги тут же разнесут молву по всему свету, подпольный клуб «Камень на сердце» станет самым модным местом текущего сезона отпусков, и уже никогда не выйдет из моды. Владелец, опьяненный успехом, взвинтит цены до заоблачных высот, но число желающих отдать месячный заработок за три минуты горя и забот будет расти с каждым днем.
Пройдут десятилетия, управление делами перейдет к дочерям и сыновьям нашего хитреца, еще более предприимчивым, чем их отец, и тогда нелегальная сеть салонов «Камень на сердце» опутает весь мир. Потом за дело возьмутся внуки, и тогда в каждой бесплатной клинике, куда жители окрестных кварталов регулярно приходят для плановой процедуры облегчения бытия, можно будет шепнуть пару слов на ушко ласковой медсестре, сунуть ей конверт с деньгами и целых полчаса как следует погоревать в специально отведенном для этого нелегального дела темном подвале.
Уже на смертном одре, в возрасте двухсот восьми лет, самый богатый человек в мире откроет окружившим его ложе правнукам секрет своего успеха.
— Когда я был маленький, — скажет он, — в соседней квартире жила сумасшедшая старуха. Она вечно утверждала, что людей хлебом не корми — дай пострадать. Вычитала это в какой-то древней книжке и потом часто повторяла — вроде как для смеху. А я подумал: дай-ка проверю, вдруг это правда? И, как видите, не ошибся. Этой старинной шутке мы обязаны своим состоянием…
Правнуки станут вежливо кивать, почтительно переминаться с ноги на ногу, шурша крыльями парадных одежд. Будут ждать, когда старик испустит последний вздох, чтобы уйти наконец из спальни — легкой походкой, едва касаясь земли. А потом ускорить шаг, почти бегом пересечь огромную усадьбу, запереться в рабочем кабинете, настроить сложную аппаратуру и всласть погоревать о его кончине.
Потому что людей хлебом не корми, дай пострадать, вот уж действительно…
СКАЗКА ПРО ПТИЧКУ, КОТОРАЯ ЛЮБИЛА УЛЕТАТЬ НА СВОБОДУ
[19]В прозрачной роще, среди берез и орешника жила маленькая серо-бурая птичка, с виду неброская, как соловей, но без соответствующих вокальных талантов. Все, что она умела — пропищать тоненько: «Чии-чик!» — после чего снова надолго умолкала, донельзя утомленная собственной трелью.
Птичка наша не отличалась осторожностью и осмотрительностью. Строго говоря, во всей роще и даже в соседнем лесу не было большей растяпы и разгильдяйки, чем маленькая серо-бурая птичка. Окрестные хищники не сожрали ее лишь потому, что с детства знали: еде, которая сама залетает в рот, доверять не стоит. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке — вероятно, эту сентенцию хищники усвоили вместе с мясом умудренных житейским опытом мышей, которых пожирали в неслыханных количествах.
Ничего удивительного, что однажды маленькая серо-бурая птичка угодила в ловушку птицелова. Странно только, что это случилось с нею не в первый же день самостоятельной жизни, а примерно недели через две. Надо думать, это была очень везучая птичка. Ей бы не по роще порхать, а в казино ставки делать.
Однако рано или поздно это должно было случиться. Птичка угодила в силки.
Нельзя сказать, что она очень испугалась. Поначалу оторопела конечно — скорее от неожиданности. Как это, дескать, я, такая распрекрасная маленькая серо-бурая птичка, вылупившаяся из самого пестрого в мире яйца — и вдруг не могу улететь, куда захочу? Это как называется? Что за дела вообще?!
Потрепыхавшись, птичка убедилась, что освободиться без посторонней помощи совершенно невозможно, устала, притихла и принялась ждать, что будет дальше. Краткий, но позитивный жизненный опыт птички свидетельствовал: ничего не бывает навсегда, и почти все — ненадолго. Оставалось надеяться, что к неприятностям это тоже относится.
Обнаружив в ловушке маленькую серо-бурую птичку, птицелов, честно говоря, растерялся. Он понятия не имел, что делать с этой добычей. Для жаркого птичка вряд ли годилась — больно уж мала. Шансы продать ее на птичьем рынке казались ничтожными: птичка не имела ни товарного вида, ни сладкого голоса, ни даже громкого имени. По сравнению с ней даже полудохлый городской воробей показался бы образцом салонного шика.
— Ну и что мне с тобой делать? — обреченно спросил птицелов, извлекая из ловушки крошечный комочек свалявшихся перьев.
— Чии-чик! — жалобно пискнула маленькая серо-бурая птичка.
— Вопросов больше не имею, — проворчал птицелов и отпустил свою добычу.
Этот жест был продиктован скорее брезгливостью, чем великодушием, но маленькой серо-бурой птичке было решительно наплевать на такие тонкости. Она трепетала от восторга.
Это было совершенно новое, ни на что не похожее, упоительное ощущение: только что, всего секунду назад птичка наша не то что взлететь — крыльями пошевелить толком не могла. И вдруг — раз, и лети, куда вздумается, никто не держит!
Сейчас и сам полет, который прежде был для нее делом будничным, житейским, казался птичке дивным приключением, и привычный вид на рощу представлялся роскошной живописной панорамой, и мысли о грядущем ужине из мошек, вывалянных в цветочном нектаре, кружили голову не хуже самых что ни на есть романтических грез.
Маленькая серо-бурая птичка была счастлива, как никогда прежде. Целых три дня. А потом вдруг затосковала.
Она сама не понимала, что с ней происходит. Вроде бы, крылья по-прежнему за спиной, вокруг — милая сердцу роща, роскошный вид на березы и орешник с высоты птичьего как-никак полета, тучная, сладкая мошка на завтрак, обед и ужин, беззаботный сон в сени жасминового куста — чего еще желать?
Но маленькая серо-бурая птичка скучала и хандрила, пока снова не угодила в силки. Как водится, совершенно случайно, по разгильдяйству.
Старая история повторилась: оторопь, беспомощность, покорность судьбе, ожидание. Растерянность юного птицелова — что прикажете делать с такой добычей?!
Мальчик долго думал, потом отнес маленькую серо-бурую птичку к отцу. Показал. Тот махнул рукой:
— Выпусти, нафиг она тебе? Даже петь не умеет.
— Чии-чик! — подтвердила птичка.
Все произошло в точности, как в прошлый раз. Только что шелохнуться не было никакой возможности, и вдруг — лети куда хочешь, на все четыре стороны. Красота, восторг и упоение всяким мигом бытия.
Маленькая серо-бурая птичка упивалась этим самым всяким мигом очень долго. Аж до самого вечера. Ну и утром тоже поупивалась немножко, но это, честно говоря, было уже не то.
