Он уселся перед ними в свое креслице, как садится борец в своем углу ринга во время перерыва между последними раундами, и широко расставил ноги, словно предлагал ударить себя по яйцам. На нем была белая майка в жирных пятнах, черные армейские штаны и бейсболка, надетая задом наперед, чтобы было видно его изуродованное лицо.
Столкнувшись с Ферги в Городе, вы наверняка сразу узнали бы его по фуфайке и надвинутому на лоб капюшону, затенявшему лицо, с туго затянутой веревочкой. Не случайно Джем в тот день оделся, как Ферги. Он также переплюнул Цветочника по части перебитого лица — его нос и скулы по-прежнему были закрыты марлей, правый глаз оставался красным, опухшие губы были испещрены ранами.
Дугги сидел по другую руку от Глоунси и молчал. Он ушел в себя после ссоры. Создавалось впечатление, будто это не он ее затеял.
Дуг был на взводе. Глоунси знал, что он думает о Цветочнике. Когда они вошли в магазин, там уже отирались подростки из бедного квартала в камуфляжных штанах. Дуг чуть не сцепился еще и с ними.
Но главное — что они снова собрались все вместе. Дуг и Джем заключили негласное перемирие. И присматривать надо было скорее за Дезом: он сидел рядом с Дугги и во все глаза пялился на полководца Ферги — человека, который возможно («возможно» в городском понимании) прикончил его отца. Глоунси не мог не отдать ему должное. Он удивлялся, что Дез вообще пришел.
— Он теперь на меня похож, — заметил Ферги, кивнув на Джема. Его сдавленный голос дребезжал. — Пошумели чуток, да? — Борец, чьи стареющие мышцы на руках обвисли, словно веревки, переводил взгляд с Джема на Дугги. — Пара ран — для братьев это хорошо. Только на пользу. Очищает атмосферу.
Джем пожал плечами. Дуг никак не отреагировал, по крайней мере Глоунси ничего не заметил.
— Эта комната чистая, если что. Стопроцентно. Сюда никто без меня не заходит. Никогда. У меня тут есть этот, как его — ртутный выключатель, он просигнализирует, если кто попробует поиграть с замком. Так что можно говорить свободно.
Он взял срезанный нарцисс, покрутил в руках, потом опустил в лепестки подушечки пальцев со скругленными ногтями и поднес пыльцу к носу, от нее на верхней губе осталось желтоватое пятно. Он был извращенцем по натуре.
— Уж сколько времени прошло, — заметил Ферги. — Все ждал, когда ж вы, ребята, пожалуете наконец.
— Ага, — произнес Джем половиной рта. — Работы много было. Доказывали, что мы подходим, типа того.
Искалеченный подбородок Ферги дернулся, что, видимо, означало улыбку.
— Я вижу ваших отцов в каждом из вас. — Он остановил глаза на Дезе, тот ответил ему тяжелым взглядом. — Как будто я по-прежнему на ринге, хотя столько лет прошло. На ногах. Перчатки натянуты. Всем отпор даю. И по-прежнему на ведущих позициях.
— Мы из тех, кого лучше иметь на своей стороне, — заметил Джем. — Еще помним тот Город, который был раньше. И у нас еще есть силы, чтобы вернуть его в прежнее состояние.
Глоунси слушал внимательно, но бесстрастно, как человек, который не хотел облажаться.
— Вы хорошие воры, — похвалил Ферги. — Но эта десятипроцентная дань, которую вы мне платите… — Он повел плечами, словно его одолели болезненные ощущения. — Десять процентов бросают официанту, который плохо работал. Так что? Я вам не нравлюсь?
Джем поежился, что выглядело забавно. Дуг сложил руки на груди. А Глоунси вообще не собирался рта раскрывать. Эту миссию он возложил на Джема.
— Но я тут за вами четверыми поглядывал, — продолжил Ферги. — Неплохо вы повеселились. Мне по сердцу ваш стиль. Не шумите, дела ведете тихо. У меня вот последняя команда безбашенная была. Просрали хорошее дело. А вы уже давно вместе. Чего вы от меня ждете?
— Хотим отличиться, — ответил Джем. — Считаем, что заслужили серьезное дело.
Ферги положил стебель на колени и отряхнул руки.
— Забавная штука — судьба. Потому что она спустя такое долгое время заставила вас надеть штаны и постучать в мою дверь, как положено мужикам, — и оказывается, очень вовремя. Прямо кстати. Потому что у меня как раз кое-что есть, яблочко, которое скоро упадет с ветки. Серьезное дело. Настолько серьезное, что по зубам только лучшим. Есть у меня там свои люди, которые мне должны.
Джем кивнул.
— Нам это интересно.
— Ну еще бы. Кого же такое не заинтересует? Но вы готовы? Потому что тут за участие в игре придется платить. Это делается так. Небольшой откат мне за то, что я все обговорю. Ну и плюс мой процент от добычи. Да, кусок я себе отрежу большой. Но без моего участия вы столько нипочем не возьмете. Сделайте все правильно, и будет вам счастье.
— И сколько стоит поддержка?
— Нормальная работа средней сложности — между пятьюдесятью и семьюдесятью пятью кусками, деньги вперед.
Джем кивнул, ожидая продолжения.
— А за эту?
— Ну тут в два раза больше. Без всяких.
Глоунси сдержался, выпрямился и сжал руки. Сто пятьдесят? Не послышалось? Поделить на четыре?
— Вы на меня так смотрите, как будто у вас бабла нет. Не забывайте, что мой десятипроцентный друт нашептывает мне, сколько вы добываете. И не думайте, что я помалкиваю, потому что мне не под силу заговорить. Я не мешаю таким, как вы, потому что это ваша специальность. Я нанимаю профессионалов. Щедрый я. Люблю со всем Городом делиться, чтобы всем польза была. Вот вы пришли и говорите, что готовы работать по-крупному? Ну так у меня дельце побольше тех, что я Бухарику давал. И все уже готово — иди и бери.
Глоунси покосился на Джема, затем на Дуга — тот не шелохнулся, потом на Деза — тот тоже сидел, не шевелясь. Тогда Глоунси пожалел, что начал ерзать.
— Кто знает? — ответил Ферги на их молчание и неподвижность. — Может, вы не так уж готовы, как вам кажется. — Он снова поднял нарцисс с коленей, и Глоунси удивился тому, что цветок не увял от одного его прикосновения. — Вот нарцисс. Кому он принадлежит? Мне, верно? А вот и нет. Мне он не принадлежит. Он не мой, не я его создал. Кто-то где-то (никому не известно, кто) вырвал его из земли. Тот, кто привык брать. Против того, кто не может сохранить. Если кто попытается взять у меня этот цветок, не заплатив, получит от меня хороший урок. Потому что я его поймаю и в уплату возьму что-нибудь другое. Руку. Ногу. Вот вы думаете, ваша рука или нога — она вам принадлежит, думаете она ваша? А ваша жизнь? — Ферги подождал, хотя все прекрасно знали, когда лучше промолчать. — Нет, если я смогу ее забрать. Нет, если вы не сможете ее удержать. — Он покрутил цветок между пальцами и бросил его перед собой на пол. — Я получатель. Это моя работа. А с чего еще вы ко мне пришли, так ведь? Не за красивые ж глаза. Вам, ребята, надо разобраться. Вы только охотники до куша или его получатели?
— Мы беремся за это дело, — ответил Дугги.
Глоунси повернулся к нему. Дез тоже. Звук его голоса потряс их — не говоря уже о том, что он дал согласие Цветочнику. Джем, как заметил Глоунси, вообще ни на кого не посмотрел.
