— Она просто тебя очень любит. Говорят же, что от любви
человек теряет рассудок, что он сам не ведает, что творит.
— Ты считаешь, что Тамара меня любит?
— Зачем ты спрашиваешь? Ты и сам все знаешь.
— Господи, ты не от мира сего! Всему ищешь оправдание.
Буквально всему. Какая же ты у меня чистая… Какая чистая… Ты оправдываешь
женщину, которая так жестоко с тобой обошлась!
— Я просто поняла, что она тебя любит. Это видно
невооруженным глазом.
— А ты меня любишь?
— Что?
Я посмотрела на Якова испуганным взглядом.
— Что? — вновь повторила я свой вопрос, хотя
прекрасно поняла, о чем спросил меня Яков.
— Я спросил, а ты меня любишь?
— Я?
— Ты.
— Люблю… Люблю… Конечно, люблю…
Яков закрыл мой рот поцелуем. Он целовал меня долго и жадно.
Он целовал и слизывал языком мои слезинки… Он дотрагивался до моих волос с
такой нежностью, что мне захотелось рассказать ему о том, что я вру, что тот
ребенок, которого я в себе ношу, не имеет к нему отношения. Но я не смогла. У
меня не хватило решимости. Пусть все останется так, как оно есть. Пусть все так
и останется…
Глава 16
…У меня не было свадьбы не потому, что я ее не хотела, а
потому, что совсем недавно Яков похоронил жену. Не принято вступать в брак
раньше, чем через год после похорон. Мы расписались совсем тихо, без музыки,
без свадебного платья и без грандиозного застолья… В тот вечер, когда Яков
впервые приехал на квартиру к Галине, он заявил, что у ребенка должен быть отец
и что за все, что между нами произошло, мы несем ответственность оба. Проще
говоря, Яков взял мою руку в свою и сказал одну банальную фразу, которую я часто
слышала в кинофильмах, которую читала в книгах, но никогда не думала, что
услышу ее в применении к себе: «Выходи за меня замуж».
Да, дорогой читатель. Он именно так мне и сказал: «Выходи за
меня замуж». Богатый человек предложил выйти замуж бедной деревенской девушке,
потому что она носила под сердцем ребенка, которого он считал своим. А может
быть я ошибаюсь. Возможно дело было не только в ребенке. Возможно Яков ко мне
что-то чувствовал… По крайней мере мне бы хотелось в это верить. Дай Бог, чтобы
это было именно так.
А я… Я с радостью кивнула головой и подумала, что я уже
приняла правила крайне нечестной игры, ступила на тропу лжи, так почему же мне
не идти по ней дальше…
Мы решили справить нашу так называемую свадьбу в узком
семейном кругу, но не где-нибудь, а в плавучем ресторанчике, который Яков
выкупил на целый день. Он хотел, чтобы это торжество приняло особенную остроту
и, конечно же, надолго запомнилось. Нас было трое. Яков, одетый в белоснежный
костюм и ослепительно красный галстук. Моя так называемая сестра Галина,
наряженная в вишневое платье и я, одетая в платье цвета лазури с искусственным
цветком в волосах. Нас обслуживали несколько официантов. Музыканты громко
играли красивую музыку…
Туристы, решившие полюбоваться величественной Москвой с
реки, использовали для этого речные такси. Они с любопытством смотрели на нас,
махали нам руками, громко кричали, свистели и совершенно откровенно завидовали.
— Новые русские жируют! — слышалось с
катеров. — Вот жизнь пошла! Оплатили ресторан и плавают… Это ж какие
деньги надо иметь!
Они были правы. Денег у моего мужа было много. Аренда
речного ресторана для него — просто копейки.
— Добрый день, страна! — закричала Галина и
помахала проплывающему мимо нас речному такси бутылкой дорогого шампанского.
— Добрый день! — —слышался ей ответ.
— У меня есть музыка! Народ, какую песню ты любишь?!
— Какую поставишь! — громко кричал ей народ.
Галина повернулась к оркестру и закричала пьяным голосом:
— А ну-ка спойте мне песню… Про этот, как его… Про
Саратов! Парней так много простых! А я люблю богатого…
— Не богатого, а женатого, — поправила я Галину и
покосилась на Якова, который разговаривал по мобильному телефону и не обращал
на Галинины пьяные реплики никакого внимания.
— А я говорю богатого! — настаивала Галина. —
Народ, будешь слушать песню про богатую любовь?!
— Будем!!!
— Слушай, народ! Слушай!
Галина начала дирижировать.
— Парней так много простых на улицах Саратова, а я
люблю богатого!!! — закричала она перекрикивая оркестр.
Закончив разговор, Яков сунул мобильный в карман, подошел ко
мне совсем близко и, встав на колени, приложил ухо к моему животу.
— Яков, встань, — смутилась я и испуганно
огляделась по сторонам. До нас никому не было никакого дела — ни официантам, ни
музыкантам… — Поднимись, — все же настаивала я. — Ты испачкаешь
брюки.
— Ну и что? Анжелочка, у меня, знаешь, сколько таких
брюк! Тебе и не снилось! А сколько у тебя теперь платьев будет, тебе тоже не
снилось! Еще не хватало нам экономить на одежде!
— Ну что ты там слушаешь? — залилась я алой краской
и испуганно посмотрела на заинтересовавшуюся этой трогательной картиной Галину.
Она знаком показала мне, что все о’кей, что у нее просто нет
носового платка, а то она бы обязательно проронила скупую слезу. Затем
отвернулась и принялась дирижировать дальше.
— Яков, ну что ты там слушаешь? Еще ничего не слышно.
— Я слушаю, как бьется сердечко нашего отпрыска.
— Я же тебе говорю, еще рано.
— А на каком месяце должно быть слышно?
— Я не знаю. Наверное месяца в четыре или в пять… — Я
говорила и чувствовала, что мое лицо заливается краской все больше и больше.
— Скорее бы было пять месяцев. — Яков встал с
колен и заглянул мне в глаза. — Как ты думаешь, кто у нас будет, мальчик
или девочка?
— Не знаю… А ты бы кого хотел?
— Мальчика, конечно, а впрочем я девочке тоже буду рад.
Если первым родиться мальчик, мы оба постараемся, чтобы второй у нас была
девочка. А если первой родиться девчонка, то вторым будет мальчик.
— Ты хочешь двоих?
