Купец, похоже, был ранен. Он тяжело опирался спиной и локтем левой руки на борт телеги, а опущенную вниз саблю даже не пытался приподнять.
— Ну что, Круглей, пришла пора нам посчитаться?
Атаман разбойников говорил тяжело дыша. Видимо, и ему изрядно досталось.
— Должок свой помнишь?
— Ничего я тебе не должен, Пырей.
Купец отвечал негромко, но и без трепета в голосе.
— Должен! — прорычал разбойник. — Жизнь! Мою!.. Это из-за тебя я татем стал. Из-за тебя по лесам прячусь и на людей из засады, как зверь дикий бросаюсь. Не руками хлеб добываю — кровью чужой живу.
— Жадность ненасытная, Пырей, разбойником тебя сделала. Подлость ты тогда удумал, а я ей свершиться не дал. А как узнали люди торговые да посадские о том — так ты и бежал от суда княжеского да пересудов… Вот и вини себя.
— Молчи! — взъярился атаман. — Вы все мне завидовали. Вот и учинили навет подложный. А скрыться довелось, чтоб неправедного суда избежать. Лют тогда князь был и слушать меня не стал бы.
— Так в чем же дело? — насмешливо промолвил Круглей. — Отдайся теперь в руки князя. Всеслав Данилович с годами не так горяч стал. Выслушает, если сказать что есть.
— Х-хе, — ухмыльнулся Пырей. — Зубы заговариваешь? Думаешь, отдохнешь и отбиться сумеешь? Или… — он покосился на пару охранников, которые хоть и уложили к тому времени одного из разбойников, но и сами уже еле на ногах держались. — Не-е, слуги не помогут. А более тут никого нет. Разве что архангел с небес спустится. Да только нет пути купцу в Ирей. Скорее уж дьявол рыло свое кажет, дабы путь в ад твоей душе указать. Молись, Круглей. Так и быть, авось зачтется мне моя доброта.
Кино и немцы!..
Не, ну что за фигня с этими последними монологами плохого героя. Еще в юсовских боевиках достали. Идет чел убивать, по пути кладет горы трупов, а потом начинает оправдываться и рассказывать, какой он весь белый и пушистый. Обвиняя во всех грехах семью, школу и первую девушку, которая предпочла друга. Достали эти штампы. Ну ладно на людях, а в лесу кому это надо? Но если уж режиссер так хочет, сыграем роль рояля в кустах.
Не дожидаясь продолжения, я шагнул на полянку, аккурат за спиной Пырея, и хрястнул его по голове дубиной. Соизмеряя силу удара. Хватит с меня прежнего опыта. Пусть сами разбираются, кому и за что срок мотать. Хотел еще улыбнуться ободряюще спасенному купцу, но тот вытаращил глаза, побагровел, засипел и свалился под воз, явно без сознания.
Оглянулся на остальных, но и разбойники, и уцелевшие охранники с зазорной прытью дружно бросились наутек. Да что ж такое-то, ё-моё?! В первый раз меня за чудище лесное приняли, а теперь в чем дело? Побриться забыл? Ладно, учтем уроки прошлого и займемся спасением главного персонажа. Удастся к нему в доверие втереться, остальное само приложится.
* * *
Я опустился на корточки рядом с купцом, намереваясь привести его в чувство народным способом. В смысле — похлопав по щекам. Уже и руку протянул, как вспомнил, что в истории были эпохи, когда подобная фамильярность считалась самым большим оскорблением, а нанесенная обида смывалась только кровью наглеца.
Фу, даже вспотел!.. Только этого мне не хватало.
Аккуратно взял Круглея за плечи и чуть-чуть встряхнул.
Помогло. Купец открыл глаза и уставился куда-то мне за спину.
— Я в аду? — поинтересовался негромко. — Неужто и впрямь ничего лучшего не заслужил?
Вообще-то мне доводилось встречать версию о том, что Земля является адом какой-то иной, более благополучной цивилизации. То ли тюрьмой, то ли колонией по типу Австралии. Но вряд ли купец ждал от меня такого ответа. Да и понимал я его с трудом, не так, как Мару. Из чего следовало, что и Круглей мои слова тоже может истолковать превратно. Поэтому я промолчал, а в ответ на заданный вопрос всего лишь отрицательно помотал головой.
Смешно. Я-то давно позабыл о шкуре, наброшенной на спину, а как оказалось, именно с нее и не сводил глаз полуживой купец. Вернее, с медвежьей морды, устроившейся на левом плече.
Представив себе со стороны эту картинку, я искренне посочувствовал бедняге Круглею. Еще бы!.. Очнувшись, увидеть перед собой монстра, у которого на плечах одна голова человеческая, а вторая — медвежья. А особенно, как я понял, впечатлили его стеклянные глаза. Потому как сама звериная шкура не могла быть купцу в диковину, пусть и непривычного окраса.
Я улыбнулся, насмешливо щелкнул медвежью башку по носу, а потом небрежно забросил скалящуюся пасть за спину.
— О как… — облегченно вздохнул купец. — А я уж было подумал…
Я еще раз улыбнулся.
— Молчишь-то чего? Немой? — мимоходом поинтересовался Круглей, пытаясь встать на ноги. Пришлось помочь.
— Говорить… плохо.
— Издалека, стало быть, — прибавилось осмысленности во взгляде купца. — То-то я гляжу, чудной ты… и шкура — тоже. Но все равно спасибо тебе, добрый молодец. В долгу не останусь. На том слово купеческое имеешь.
Видимо, он все еще не пришел в себя, поскольку огляделся и в недоумении спросил:
— А где людишки-то мои? Неужели все полегли?
Я хотел было объяснить, что сам видел, но обошлось без меня.
Кусты на опушке затрещали, и из лесу выбрались два уцелевших обозника.
— Жив, хозяин? — заторопились к купцу.
— Где вас черти… — Круглей зыркнул на меня и поперхнулся, — …носили?
— Так когда он, — воин постарше, кряжистый, хмурый и горбоносый тоже кивнул на меня, — уложил атамана, оставшиеся разбойники наутек бросились. Ну и мы с Кузьмой следом… чтоб добить, значит.
— Ну и?..
— А то, — приосанился воин. — Ни один не ушел. Не поозоруют более, лиходеи.
— Это хорошо… — перекрестился Круглей. — Не зря кровь пролилась. Гляньте, может, из наших воев кто живой еще…
— Татей добить, или на спрос возьмем? — уточнил младший обозник.
Парень был румянолиц, ровно девица, с серьгой в мочке левого уха. Темный от пота русый чуб выбился из-под мисюрки и прилип ко лбу.
— Атамана свяжите. Если не подох, с него и спросим. А остальных, — купец провел ребром ладони по горлу. — Только сперва ранеными займитесь.
— Знамо дело, — кивнул старший обозник. — Не впервой. Кузьма, ты атамана вяжи, да покрепче, не жалей. А я подранками займусь.
— Хорошо, дядька Озар. Как скажешь.
Видно было, что парень привык выполнять приказы старшего воина. И корился он ему не по принуждению, а с уважением.
Тем временем купец вытащил из воза небольшую, литра на три-четыре, тыкву. Тряхнул ее над ухом, прислушиваясь к чему-то, одному ему ведомому, и удовлетворенно кивнул.
— То, что надо…
Круглей вытащил зубами неприметный чоп, сплюнул его наземь, словно демонстрируя, что он больше не понадобится, а потом протянул емкость мне.
