Почему-то в памяти до мельчайших подробностей отпечатался только этот отрывок – последнее воспоминание об утерянном детстве. Жуткое воспоминание, худший из возможных кошмаров, в котором у матери всегда было такое лицо – другого ведьма и не помнила. Остальное – золотистые поля, ветхий домик, блохастый черный пес, запах сушеных трав, шум реки и люди со смазанными, словно их стирали ластиком, лицами, – оказалось почти забыто. Четыре года – это не тот возраст, когда можно похвастаться хорошей памятью.
Но самое смешное, пожалуй, то, что она даже не знала, в каком мире родилась. В тот самый миг, когда на них напали, в Сантере пробудились силы карманника, и она перенеслась в совершенно другое измерение.
Выходили из дома в спешке. Впереди на удивление шустро семенил рыжий учитель, задрав полы своего одеяния, за ним весело скакала Сантера с развевающимися волосами, рюкзаком, мотающимся из стороны в сторону, и глазом-големом на плече. И только Геберт, нагруженный двумя сумками со всем необходимым, пыхтел позади. Спугнув голубей, клевавших крошки хлеба, что крошили для них добрые домохозяйки, они бежали к остановке.
– Автобус! Быстрее! – прокричал мастер Фикус, указывая вперед.
Сантера, залихватски гикнув, схватила мальчика под руку и почти волоком потащила за собой. Дверцы автобуса уже закрывались, когда туда ввалился пожилой преподаватель магического университета.
– Уходит! – рявкнула ведьма Геберту. Затем резко ускорилась, сделала усилие и за шкирку, как нашкодившего котенка, зашвырнула его внутрь транспорта вместе с багажом, после чего заскочила сама. Автобус тронулся.
Восседая на спине юного мага, Сантера довольно хмыкнула. Бедняга стоял на четвереньках, не успев подняться после своего короткого полета. Рядом, опираясь на поручень, довольно пыхтел Фикус:
– Все же успели.
– Ага, – счастливо отозвалась девушка.
– Может, слезешь? – слабым голосом спросил Геб. Но зеленоглазая ведьма его проигнорировала, продолжая наслаждаться видом из окна. Тогда мальчик просто крутанулся, сбрасывая ее с себя, как норовистый скакун неугодного наездника. Сантера скатилась под сиденье и тут же вскочила, гневно крича:
– Ах ты, паршивец!
Геберт бросил сумки и принялся удирать от взбешенной ведьмы по всему автобуса. Старый маг лишь усмехался в усы, наблюдая за этой вовсе не безобидной игрой молодежи. И как Геб ни умолял его вмешаться, Фикус продолжал делать вид, что занят пересчетом денег в своем мягком замшевом кошеле.
Погоняв взмокшего мальчишку по салону автобуса, Сантера успокоилась. Задумчиво покрутила в руках довольно зажмурившегося голема, дернула за куцее крыло, лизнув его шершавую поверхность, чем вызвала дикий взгляд Геберта.
– Проблемы, Стафи? – приосаниваясь, с вызовом спросила девушка.
– Да, – честно признался тот.
Сантера чуть удивленно изогнула бровь:
– Ну выкладывай.
– Э-э-э… Я боюсь.
– Потрясающая честность. И что?
– Что «что»? – не понял Геб.
Девушка устало закатила глаза:
– Что мне с того, что ты боишься?
– Просто помоги. Как ты обычно борешься со своими страхами?
На миг Сантера опустила веки.
Маленькая душная комната, в которой нет ни окон, ни мебели. Оскаленные рыла, с которых тягуче капает слюна. Вкрадчиво шагают, цокая острыми, как кинжалы, когтями по паркету. Детская ручка, судорожно сжимающая обломок трубы. Удар. Удар. Удар.
Страшно. Очень страшно… И весело. Ее душит смех, а по щекам текут слезы. Когда монстры кончаются, она садится на корточки – изможденная, грязная, только чистые дорожки от слез на лице – и начинает раскачиваться, стараясь унять рвущийся наружу дикий истерический смех. Потом дрожащей рукой берет еще теплые внутренности, разбросанные по всему полу, как диковинные гирлянды, и вонзает в них зубы. Жадно вгрызается, глотает крупные куски, давится, терзает мертвую плоть, надеясь, что буря эмоций в груди угаснет.
Страх – это слабость. Нужно уничтожать любые проявления слабости у себя и внушать страх остальным…
– Тебе не подойдут мои методы. Постарайся справиться сам.
– Но почему? – недоуменно и немного обиженно спросил Геберт.
– Приехали, – перебила его ведьма. Проходя мимо, она несильно толкнула его плечом и выпрыгнула из салона.
Вокзал Инфанте-Аэруно был на удивление маленьким и запущенным. Центральный вестибюль оказался плохо освещенным помещением с двумя скамьями возле стены и билетной кассой. Рядом находилось крохотное кафе. Выйдя на перрон, Сантера поморщилась от резкого запаха. Железнодорожные пути выглядели заброшенными. Между рельсами прорастала трава, сами рельсы проржавели – казалось, прикоснись к ним, и они рассыплются от ветхости.
– Вы уверены, что это работающий вокзал?
– Все из-за того, что у нас открыли портал Эйсорха, – пожал плечами Фикус. – Теперь все предпочитают переплатить, но попасть в нужное место за две секунды. Вот многие транспортные системы и разорились.
– А почему мы не воспользовались этим порталом? – хмуро поинтересовалась ведьма.
– Чему вы удивляетесь, моя дорогая? Так гораздо дешевле.
– И к тому же ты сможешь полюбоваться красотами лесов Балирии, – поддержал своего учителя Геберт, с облегчением ставя сумки на серые шершавые плиты.
Постепенно на перрон стали подтягиваться люди. Молодая пара с большим чемоданом с кучей колесиков, напомнившим Сантере танк, женщина в смешной шляпке с пухлым ребенком на руках, высокий мрачный парень в широкополой шляпе и сигаретой в зубах, множество молодых людей, среди которых просматривались студенты в форме Горцении. Завидев эту форму, Геб машинально втянул голову в плечи.
Пока Сантера пыталась поймать голема и засунуть его в рюкзак, мастер Фикус завел со своим учеником разговор. Краем уха она слышала, как пожилой маг что-то пробормотал себе под нос, а мальчик устало ответил:
– И что в этом такого, мастер? Подобное зрелище – редкость. Вот они и пытаются всеми способами подзаработать.
– Зрелище? Вы о чем? – Сантера мгновенно насторожилась.
– Я о съемках испытаний. Гильдия имеет с этого представления немалый доход. Опять же популярность возрастает, ведь какая-никакая, а реклама.
Ведьма почувствовала себя полной дурой. Тихо скрипнув зубами, она схватила Геба за шкирку и вежливо поинтересовалась:
– Почему ты мне раньше об этом не сказал?
– Ты тоже боишься сниматься? – с надеждой спросил мальчик.
– Ты забыл, что меня… – воскликнула она и осеклась. Тень догадки мелькнула на ее лице маленькой морщинкой меж бровей. – Секундочку, ты переживал из-за этого – из-за того, что тебя будут показывать по телевизору? Издеваешься?
– Но меня же будут обсуждать, говорить: «А я помню его – это тот самый неудачник, который не мог сварить толковое зелье и однажды превратил стул преподавателя в ежа. Как хорошо, что его съел варалиск!» Разве это не ужасно?
